Зворыкин - Василий Борисов

Свои результаты в разработке электронной системы телевидения Розинг продемонстрировал в 1911 году известным петербургским физикам В. Ф. Миткевичу, В. К. Лебединскому, С. И. Покровскому. Присутствовавшие на демонстрации студенты В. К. Зворыкин и Н. А. Маренин невольно испытывали чувство гордости от приобщения к делу, вызывающему большой интерес отечественных корифеев науки.

В 1912 году Зворыкин оканчивает Технологический институт. Диплом с отличием, который он получил, давал право на последующую стажировку в одной из зарубежных научных лабораторий. Отец настаивает на возвращении сына в Муром в надежде на приобщение его к своему делу. Но Владимира Козьмича такая перспектива уже не вдохновляет — его влечет наука. В конце концов отец соглашается на компромиссный вариант: Владимиру разрешено поехать за границу с условием возвратиться в Муром через год. Чтобы сын купца первой гильдии не бедствовал в Европе, к казенной стипендии ему добавляется «кругленькая сумма на всякий случай».

По рекомендации Розинга решено направить Владимира Зворыкина в Париж для стажировки в Коллеж де Франс у известного физика Поля Ланжевена. Осенью 1912 года будущий изобретатель телевидения отбывает в Европу.

Профессор Ланжевен принял стажера из России на удивление радушно. Бориса Розинга он знал лично и к его рекомендации отнесся с подчеркнутым уважением. Зворыкину был отведен стол в лаборатории и предложено на выбор несколько тем для исследования. Ланжевен посоветовал заняться постановкой эксперимента Лауэ по дифракции рентгеновских лучей кристаллом. Зворыкин согласился, хотя, как вспоминал позже, практически ничего в тот момент не знал ни о рентгеновских лучах, ни об эффекте Лауэ. Вместе с Ланжевеном работают Жан Перрен, Морис де Бройль, Фернан Голвек; понять что-нибудь в их разговорах Владимиру почти невозможно. Вчерашнего студента смущает и характерная для Коллеж де Франс система научного воспитания: его работой, по существу, никто не руководит, хотя за советом можно в принципе обратиться к любому сотруднику. По средам Ланжевен устраивал неформальные чаепития для своих студентов и аспирантов, во время которых старался обсудить наиболее интересные новости в мире физики. Приятная атмосфера таких встреч не помешала Владимиру прийти к неутешительному для себя выводу, что объем его знаний в области теоретической физики недостаточен для понимания многих из обсуждавшихся проблем.

В 1912 году начались регулярные передачи радиостанции, установленной на Эйфелевой башне в Париже. Зворыкин нашел в одном из журналов схему детекторного радиоприемника и в один прекрасный день порадовал сотрудников лаборатории сюрпризом — возможностью приема сигналов Эйфелевой башни. Опыты с радиотехникой заинтересовали Владимира: еще один, более чувствительный радиоприемник он собрал в своей парижской квартире.

К весне 1913 года Зворыкин изготовил и наладил установку для рентгеновской дифракции кристаллов. Вдохновленный полученными результатами, стажер предлагает Ланжевену оборудовать стационарную аппаратуру для рентгеновского анализа кристаллических структур. Однако расходы на это лабораторией не предусмотрены; Зворыкину приходится закончить исследование написанием научного отчета.

Эксперименты Владимира Козьмича однажды имели, помимо теоретического, и практический результат. Одна из студенток нечаянно уколола руку металлической иглой так, что часть иглы осталась в кисти. Чтобы удалить иглу, требовался рентгеновский снимок, но больница, куда она обратилась, подобной аппаратурой не располагала. После небольших ухищрений Зворыкину удалось сделать рентгеновский снимок руки, который вполне устроил хирурга. Занявшись много лет спустя медицинской электроникой, Владимир Козьмич полушутя замечал, что имеет полувековой стаж работы в этой области.

Перед летними каникулами Зворыкин пришел к Ланжевену посоветоваться, какие работы по физике проштудировать в предстоящие месяцы в первую очередь. К его удивлению, Ланжевен дал совет — меньше читать и больше уделить внимания разговорному французскому языку: «Езжайте куда-нибудь на юг Франции и проводите время в хорошей компании». Совет Ланжевена был дружеским, но в то же время выдающемуся ученому нельзя отказать в проницательности. В дальнейшем несвободное владение чужим языком в определенной степени будет мешать Зворыкину на протяжении многих лет эмигрантской жизни.

Списавшись с отцом, Владимир получил разрешение провести каникулы во Франции. Следуя совету профессора, он добрался до курортного Биаррица. Затем любопытство повело его дальше, в Испанию. Здесь компанию Зворыкину составил жизнерадостный тучный испанец, большой любитель корриды. Основную часть каникул Владимир провел, переезжая вслед за корридой из одного испанского города в другой. За время путешествия перезнакомился с матадорами и другими поклонниками корриды.

— Я чувствую, вы прислушались к моей рекомендации: ваш французский стал заметно лучше, — приветствовал его Ланжевен по возвращении в Париж.

Год, проведенный в Коллеж де Франс, привел Зворыкина к решению обстоятельно изучить курс физики в более формальной обстановке одного из университетов. По совету знакомых он переезжает в Берлин, где начинает посещать лекции по физике в Шарлоттенбургском институте. Жизнь, однако, вносит коррективы в его планы. Наступает 1914 год, а с ним — Первая мировая война.

Перспектива оказаться интернированным на территории Германии совсем не устраивала Зворыкина. Чтобы вернуться в Россию, он переезжает в Данию, оттуда через Финляндию добирается до Петрограда. В России идет мобилизация, Владимира Козьмича немедленно призывают в армию. После непродолжительного обучения на курсах радиосвязи рядовой Зворыкин отправляется на фронт.

Местом его службы становится армейская радиостанция на окраине города Гродно. Привыкание к воинским порядкам непросто дается Зворыкину. Выпускник Технологического института то и дело предлагает способы улучшить работу радиостанции, вызывая этим неоднозначную реакцию командиров.

Первым усовершенствованием, выполненным по инициативе рядового Зворыкина, было переоборудование радиостанции из полевой, размещавшейся на двух фургонах, в стационарную, удобно устроенную в одном из домов. Владимир не сомневался, что командование высоко оценит нововведение: бензиновый движок теперь дополнялся городской электросетью, машинный генератор был дублирован еще одним, найденным на складе. Будущий изобретатель телевидения, однако, плохо знал порядки в армии. Командир полка пришел в ужас оттого, что переоборудование произведено без разрешения командования дивизии. Специальная комиссия начала проверку комплекта деталей и узлов полевой радиостанции. Запахло угрозой суда в связи с исчезновением штатного военного имущества. Выход из создавшегося положения был предложен одним из офицеров-интендантов. Составили акт, что полевая радиостанция подверглась бомбардировке вражеского цеппелина. В акте было отмечено, что стараниями служащих радиороты радиостанцию удалось восстановить.

Другой инициативой Зворыкина, едва не подвергшейся наказанию, стало прослушивание сообщений, передававшихся открытым текстом германской радиостанцией, находившейся в городе Науэне. Прослушивание, слава богу, не было связано с порчей армейского имущества и встретило поддержку вышестоящего начальства. Более того, командир дивизии решил доложить командующему армией, что с помощью находящейся в его ведении радиостанции можно получать информацию непосредственно из германских источников. Командующий армией лично побывал на гродненской радиостанции. По-видимому, генерал был глуховат и долго не мог расслышать передачу из Науэна, на которую Зворыкин настроил радиоприемное устройство. В конце концов все обошлось, хотя в течение нескольких минут инициативный солдат был на волосок от больших неприятностей.