Не отпускай мою руку - Мишель Бюсси

— Конечно.

Он передает ей фотографию. Айя разглядывает безупречный овал лица Лианы Бельон, светлые волосы, мелкие белые зубки. Чистокровка! Она понимает, что такая красотка может многих возбудить на Реюньоне — в этой лаборатории скрещивания пород. Айя с понимающим видом поджимает губы.

— Благодарю вас, мсье Бельон. Арман Зюттор уже изложил мне суть событий. Побудьте в холле или в саду, выпейте рома или пива, это пойдет вам на пользу, только пока не поднимайтесь в комнату. Ничего не трогайте, я через несколько минут все вам расскажу.

17 ч. 47 мин.

Габен наблюдает за тем, как Айя, обогнув бассейн, подходит к бару и припечатывает к стойке фотографию.

— Когда в отеле появляется такая красотка, ты ведь не можешь ее не заметить, а, Габен?

Бармен не спешит отвечать. Как правило, стоящие перед ним клиенты смотрят мимо него, на расположенную у него за спиной и занимающую три полки внушительную коллекцию бутылок рома, играющих красками, будто склянки в аптечной витрине. Но Айя смотрит ему прямо в глаза. Как большинство зарабов,[8] она не пьет спиртного. А ведь нельзя сказать, чтобы ей не предлагали хотя бы попробовать, когда она была еще подростком и часами ждала отца и мать у бортика бассейна. До того, как произошла трагедия.

Раз Айя на него так уставилась, то и Габен не отказывает себе в удовольствии на нее поглазеть. На их острове не так часто вырастает подобный цветок. Зарабка с примесью креольской крови. У Габена сложилось довольно четкое представление о зарабах, они редко скрещиваются с другими, обычно предпочитая ни с кем не делить ни свои гены, ни свои банковские счета. Сдержанные и деятельные. Двадцать пять тысяч человек, тринадцать мечетей, никаких покрывал и никабов напоказ… и все ткацкие, и все автомобильные предприятия острова сосредоточены у них в руках, равно как и все производство фурнитуры!

Айя — зарабка по отцу и креолка по матери. Можно ли назвать ее красивой девушкой? — задумывается Габен. Не так легко решить. Иногда такое скрещивание порождает шедевры, изумляющие вас бесспорной красотой, но чаще всего природа экспериментирует. И тогда получается вот такая Айя. Невероятное сочетание длинных черных волос и синих миндалевидных глаз под почти сросшимися широкими черными бровями. Отличные задатки, резюмирует Габен, но для того, чтобы выглядеть привлекательно, Айе надо бы иногда улыбаться. И еще хорошо бы посмотреть на нее в купальнике. Мало ли что. Айя выросла вдали от океанского берега, в одном из уродливых домов на плато, он помнит ее школьницей. Уже тогда она казалась особой ящерицей в классе, состоявшем из одних хамелеонов. Такие одаренные дети появляются раз в десять лет. Из тех, кто едва успевает загореть, никогда и ног не замочит в лагуне, а только вкалывает, вкалывает и вкалывает больше всех. Как и многие другие, Айя училась в метрополии, окончила юридический факультет, потом жандармское училище. Дослужилась до капитана. Но, в отличие от других островных вундеркиндов, Айя вернулась. Теперь, возможно, она об этом жалеет. Метискам, которые хотят вскарабкаться по ступенькам служебной лестницы, места на острове достаются нелегко… Ее сослали в автономную территориальную бригаду в Сен-Жиль-ле-Бен. Только девочка она энергичная, честолюбивая и упорная, Габен видел ее в деле, эта ящерка может забраться очень высоко. И жажда мести как дополнительный стимул. Зореям[9] из Сен-Дени нелегко будет долго ее сдерживать…

Айя нетерпеливо трясет снимком у него перед носом.

— Ну так что, Габен?

— О чем ты? Айя, я вроде бы не слышал сирены… Сверхурочно подрабатываешь? За черную зарплату?

— Если бы… Ты же знаешь полицейских. Если какую-нибудь креолку колотит муж — они с места не сдвинутся. А вот если сбежала туристка…

Габен широко улыбается, показывая белые зубы.

— Айя, ты учишься быть дипломатичной, это хорошо.

Айя не отвечает, словно что-то обдумывая, потом снова спрашивает:

— Ну так скажешь мне что-нибудь про эту красотку?

— Почти ничего, дорогуша. Ты же знаешь, я безотлучно торчу за своей стойкой. Только и видел, как она прошла мимо шезлонгов, скинула купальник, завернулась в полотенце, — и привет. Спроси Наиво, он дежурит в холле. Это новенький, мальгаш, ты его ни с кем не спутаешь — он похож на лемура, повязавшего галстук. Он-то как раз и впустил Бельона в его номер…

17 ч. 51 мин.

Айя входит в холл. Марсьяля Бельона нигде не видно. Должно быть, он последовал ее совету сделаться незаметным, уйти подальше, не мешать ей вести расследование. И вдруг улыбается: Габен ее не обманул, гостей действительно встречает лемур! Глаза у Наиво карие, круглые, как бусины, все лицо поросло светлой шерстью, от уха до уха дыбом торчит венчик седых волос… а черно-белый полосатый галстук напоминает обернутый вокруг шеи хвост.

Большой плюшевый лемур, неравнодушный к чарам блондинок. Стоило помахать перед его выпученными глазами фотографией Лианы — и поток слов уже не остановить.

— Да, капитан Пюрви, я видел, как Лиана Бельон сегодня днем поднялась в свой номер. Да, ее муж спустился за мной в холл и попросил, чтобы я открыл ему дверь. Сколько времени прошло? Примерно час. Бедняга выглядел встревоженным, и даже перепуганным и жалким в этих его шлепанцах и плавках. Это я, капитан, отпер ему дверь тридцать восьмого номера… Что там было? Как вам сказать… Беспорядок. Следы борьбы. Или совместной сиесты мужа с женой, если вы понимаете, о чем я, капитан…

Одна из ореховых бусин скрывается под полуседыми, перец с солью, зарослями брови — должно быть, лемуры так подмигивают, думает Айя.

— Вот только… — продолжает Наиво. — Вот только все барахлишко жены исчезло. Можете мне поверить, у меня глаз наметанный. Лиана Бельон бросила мужа.

Ресницы смыкаются наподобие застежки-липучки.

— Но самое главное не это, капитан, самое главное, там были следы… как сказать?

Айя щурится, догадываясь, что продолжение ей не понравится. Лемур выпрямляется.

— Пятна, которые очень напоминали следы крови.

Айя невозмутимо кивает.

— Давайте поднимемся, если вы не против. Вы мне откроете…

Они поднимаются на третий этаж. Айя косится на большие окна, наблюдает за постояльцами, которые с коктейлями в руках разговаривают у бассейна под пылающим небом; голые спины женщин, струйки сигаретного дыма, детишки плещутся в яркой воде, которую подводные светильники поочередно окрашивают в синий, красный и зеленый.

Райский тропический вечер. Затишье. Арман Зюттор был прав, мигалки здесь ни к чему.

Лемур Наиво, направляясь к номеру 38, крутит в руке ключи. Как сторож зоопарка, безропотно отпирающий клетку сбежавшей гориллы.