Уличный кот по имени Боб - Джеймс Боуэн

Меня радовало общество нового соседа, но я постоянно напоминал себе, что следует быть осторожным. Я не хотел слишком сильно привязываться к рыжему, поскольку знал: рано или поздно он захочет уйти. Боб не был похож на кота, которому нравится, что с ним все время носятся. Другими словами, он не был похож на домашнего питомца.

Но пока я назначил себя его хранителем и опекуном и был решительно настроен сделать все от меня зависящее. Я хотел подготовить его к возвращению на улицу, поэтому заполнил заявление на кастрацию, которую мне выдал ветеринар из центра. Потом сунул его в почтовый ящик и всего через пару дней — признаюсь, я был приятно удивлен, — получил сертификат на бесплатную операцию.

На следующее утро я, как обычно, вывел Боба на прогулку — его лоток по-прежнему оставался девственно-чистым. Ну не нравилось рыжему ходить туда в туалет! Зато ему определенно нравились кусты у соседнего дома. По какой-то причине они стали его любимым местом. Подозреваю, это имело отношение к манере котов метить территорию, о которой я прочитал в каком-то научном журнале.

Несколько минут он потратил непосредственно на сам процесс, потом какое-то время уничтожал улики. Меня никогда не уставали поражать опрятность и чистоплотность кошек. Почему для них это так важно?

Убедившись, что все в порядке, Боб устремился было ко мне, как вдруг замер и заметно напрягся, словно увидел что-то. Я обернулся, желая посмотреть, что его так озадачило, но кот меня опередил: он внезапно сорвался с места и бросился вперед со скоростью молнии. Боб бежал так быстро, что на какое-то время превратился в расплывчатое пятно. Прежде чем я успел опомниться, он схватил что-то в траве возле изгороди. Подойдя поближе, я увидел, что кот зажал в лапах небольшую серую мышку. Она отчаянно пыталась вырваться, но шансов у нее не было. Боб крепко держал добычу и теперь собирался вцепиться в нее зубами. Не самое приятное зрелище… Мышиные лапки болтались из стороны в сторону, пока Боб осторожно перемещал зверька в пасти, чтобы окончательно его придушить. Вскоре случилось неизбежное: маленькое создание испустило дух. А Боб разжал челюсти и опустил его на землю.

Я знал, что должно случиться, но не хотел, чтобы рыжий съедал добычу. Мыши переносили разные инфекции, поэтому я опустился на колени и попытался отодвинуть серую тушку. Бобу это не понравилось; он издал недовольный звук — нечто среднее между ворчанием и шипением — и снова схватил мышь зубами.

— Отдай ее мне, Боб, — сказал я, не собираясь уступать коту. — Отдай ее мне.

Бобу мое предложение не слишком понравилось. «Зачем это?» — читалось в его глазах.

Порывшись по карманам, я достал кусок крекера и протянул коту в обмен на мышь:

— Поверь мне, Боб, это гораздо полезнее.

Хотя мои слова его не убедили, кот все-таки сдался и выпустил добычу. Едва он отошел от мышки, я осторожно поднял ее за хвост и выкинул в ближайшую урну. Эпизод с грызуном напомнил о еще одном замечательном — ну, как мне кажется! — факте: кошки — довольно опасные хищники. Многим людям не нравится думать, что их ласковый котенок на самом деле прирожденный убийца, но тут уж ничего не поделаешь — им только дай волю! Во многих странах, например в Австралии, закон запрещает кошкам гулять по ночам из-за урона, который они наносят популяции местных птиц и грызунов.

Боб ярко проявил свой охотничий талант. В моей квартире жил хладнокровный, быстрый и опытный убийца. И он в точности знал, что нужно делать.

Я снова задумался о том, что за жизнь была у рыжего до того, как он оказался на коврике в подъезде. Что он делал ради выживания? Изо дня в день полагался исключительно на свой охотничий талант? Был с рождения вынужден самостоятельно добывать себе пропитание или все-таки вырос в благополучной семье под присмотром заботливых хозяев? Как он стал таким? Хотел бы я знать… Готов поручиться, уличному другу было что рассказать. Как и мне. И это нас объединяло.

Когда я остался без крыши над головой и стал зарабатывать, играя на гитаре на потеху прохожим, люди начали интересоваться моим прошлым. Как я дошел до жизни такой? — спрашивали они. Некоторых, конечно, вынуждала профессия. Мне довелось пообщаться с дюжиной социальных работников, психологов и даже полицейских, и все они стремились выяснить, как я оказался на улице. Хотя обычных людей ответ на этот вопрос тоже интересовал.

Не знаю почему, но многих словно зачаровывает тот факт, что некоторые члены общества опускаются на дно. Думаю, отчасти им нравится вздыхать с облегчением: «Меня-то, слава богу, такая судьба миновала», ведь не повезти может каждому. И в то же время моя история заставляет их по-другому взглянуть на свою жизнь: «Конечно, не все в ней идеально, но я мог бы оказаться на месте этого бедняги!»

Хотя люди, подобные мне, по-разному оказываются на улице, есть в наших историях общие моменты. Зачастую это наркотики и алкоголь. Но чаще всего цепочка событий, приводящая к такому финалу, тянется из детства, и первым звеном становятся не самые лучшие отношения в семье. Со мной, во всяком случае, именно так и случилось.

Первые годы моей жизни были довольно беспокойными, и в основном потому, что я постоянно переезжал из Великобритании в Австралию и обратно. Я родился в графстве Суррей, но когда мне исполнилось три года, наша семья перебралась в Мельбурн. К тому времени родители уже развелись. Отец остался в Англии, а мать, стремясь забыть о разочарованиях супружеской жизни, с головой ушла в карьеру, устроившись на работу в компанию по продаже ксероксов «Rank Xerox». Она не ошиблась с выбором профессии и вскоре стала одним из лучших продавцов.

Впрочем, на месте ей не сиделось, поэтому через два года мы переехали в Западную Австралию и жили там, пока мне не исполнилось девять. В Австралии было неплохо. Мама выбирала дома с верандой и большим садом на заднем дворе, так что в моем распоряжении было столько свободного пространства для игр и приключений, сколько мальчишка мог пожелать. Австралийскую природу я любил. Но при этом у меня совсем не было друзей.

Я тяжело сходился с ребятами в школе; наверное, причина в том, что мы часто переезжали. Все надежды «укорениться» в Австралии пошли прахом, и тогда мы вернулись в Великобританию и обосновались в Сассексе близ Хоршема. В Англии мне понравилось; я сохранил немало счастливых воспоминаний о том времени. Но только я начал привыкать к жизни в Северном полушарии, как мы снова сорвались с места — и опять оказались в Западной Австралии. Мне тогда было двенадцать.

На этот раз мы поселились в местечке под название Куинз-Рок. Думаю, там-то мои проблемы и начались. Из-за всех этих переездов мы редко задерживались в одном доме дольше чем на пару лет. Мама постоянно что-то покупала и продавала и все время была в разъездах. Настоящего фамильного гнезда у нас не было, я не успевал привыкнуть ни к одному дому. Мы жили как какие-то цыгане!

Я не психолог, хотя в последние годы мне часто доводилось с ними общаться, но я, наверное, не ошибусь, если скажу, что постоянные переезды ребенку на пользу не идут. Я очень тяжело находил общий язык с людьми. В школе мне было трудно завести друзей. Я всегда слишком старался понравиться окружающим, впечатлить их, что давало обратный результат: в каждой школе меня считали слабаком и неудачником, над которым не грех поиздеваться. Но хуже всего было в Куинз-Рок.