Рикэм-бо «Стерегущий берег» - Антон Павлович Кротков

Глава 3

На выходные Исмаилов отправился к своему другу.

Георгий или на американский манер Джордж Габор был известным писателем, публицистом и общественным деятелем. Ещё он был талантливым музыкантом и ярым коммунистом. Венгр по национальности, Джордж покинул родину ещё до войны. При нацистах его арестовали, через год он сумел бежать, перебрался вначале во Францию, а оттуда в США. Здесь эмигрант пришёлся ко двору в первую очередь благодаря тому, что вырос в семье дипломата и сразу стал писать на английском языке. Его романы вызвали одобрительные отзывы критики, а статьи охотно публиковала пресса — в первую очередь левого толка. Хотя свои страницы талантливому публицисту предоставлял даже престижный и солидный Life. В 1942 венгр получил Пулитцеровскую премию за антифашистский роман «Прокажённые в раю».

* * *

Полгода назад Габор перебрался с материка на небольшой остров неподалёку от побережья. У Игоря впервые появилась возможность посетить его новую резиденцию.

Он прибыл первым паромом, и в половине десятого постучал в дверь скромного типового дома. Исмаилову пришлось достаточно долго ждать, прежде чем ему отворили. Джордж встретил его в пижаме и в домашних туфлях. Судя по мятому лицу и воспалённым глазам, ночь выдалась для него бессонной. Редкие волосы по бокам внушительной плеши спутались и топорщились. Он выглядел обеспокоенным и озирался по сторонам.

— Заходи скорей — Джордж настойчиво потянул Исмаилова за протянутую для рукопожатия руку в дом, однако отчего-то передумал:

— А впрочем, почему мы должны прятаться, словно крысы! Ты ведь голоден?

Исмаилов хмыкнул что-то неопределённое и развёл руками.

Истолковав это как выражение согласия, Джордж предложил позавтракать «где-нибудь на свежем воздухе».

— Хорошо, — согласился Игорь. — В таком случае я пока не стану заходить, а подожду тебя здесь.

Через пятнадцать минут Джордж снова появился перед ним — на этот раз причёсанный, в лёгком светлом костюме со своим лабрадором по кличке Сократ. Джорджу нравилось думать, что его пёс — реанкарнация великого философа античности.

Они неспешно направились по направлению к набережной. По пути Джордж рассказал, что жена позавчера прислала ему открытку из Парижа. Она уехала в Европу почти месяц назад. Будучи тоже известной журналисткой, Зоя выполняла задание сразу нескольких изданий, и возвращения её вряд ли стоило ждать раньше сентября.

Они зашли в небольшой ресторанчик почти у самого моря. Джордж пояснил:

— Сам знаешь, мы с Зоей любим угощать наших гостей. Но так как я, да и она — кулинары никудышные, то теперь мы приводим их сюда. Здесь отлично готовят, а хозяин — мой друг.

В самом деле, едва друзья расположились за столом под навесом из пальмовых листьев, как появился сам владелец заведения — итальянец или испанец по национальности. Они с Джорджем обнялись, похлопывая друг друга по спинам. Затем хозяин сердечно пожал руку Исмаилову. Смуглолицый и говорливый, южанин заверил, что обслужит их лично. И пусть дорогие гости не беспокоятся о выборе блюд, это уж его забота. Но прежде они немного поболтали. Джордж и его приятель-ресторатор попотчевали Исмаилова некоторыми здешними новостями, после чего хозяин заведения отправился на кухню. Джордж попросил пока принести своему гостю бокал вина, а себе просто воды.

— Тебе можно позавидовать, — принимая от официанта бокал хереса, выразительно взглянул на приятеля Игорь, — ты устроился почти как в раю.

Джордж устало улыбнулся в ответ.

— Расскажи это моей обострившейся язве, может она, — сволочь бессовестная, поверит тебе и станет меньше меня терзать. А заодно уж и больной печёнке.

Выглядел писатель и в самом деле скверно: он сильно похудел, кожа на его лице была серой с зеленоватым оттенком, мешки под глазами набухли, он как-то весь осунулся. Правда Джордж бодрился, как мог, но стоило ему задуматься, как уголки губ опускались, а на лбу появлялась глубокая складка.

— А что это за история с рыбачьей лодкой, о которой вскользь упомянул твой знакомый? — вспомнил заинтересовавший его рассказ Игорь. — Я не совсем понял. Она что действительно пропала?

Джордж сделал какой-то неопределённый жест рукой, давая понять, что к местным происшествиям не стоит относиться слишком серьёзно. Тем не менее, он рассказал как было дело. Какие-то приезжие с материка арендовали тут лодку с мотором, заодно наняв её владельца в качестве шкипера. И отправились на рыбалку. Вечером лодка не вернулась. Жена рыбака бросилась в полицию. Но там ей объяснили, что бояться нечего, ибо море спокойное. Полицейские были уверены, что скорей всего приезжие уговорили своего капитана причалить в другом месте, и сейчас они пьянствуют в каком-нибудь баре.

Джордж замолчал, чтобы смочить горло несколькими глотками воды, а Игорь взглянул на океан. Он напоминал тёмно-голубую пустыню, без единой точки на бескрайней поверхности. Только огромные фрегаты парили над небольшими волнами.

— Мда-а…странная история… А как давно это случилось?

— Да уже, наверное, суток трое прошло — пожал плечами Джордж. Он вытащил из кармана пачку сигарет, закурил и, окутавшись сизым дымом, словно ушёл…

Для Исмаилова это была новость, ведь всего полгода назад по настоянию врачей Габор завязал с пагубной привычкой, имея почти двадцатилетний стаж курения, и очень этому радовался. Было видно, что писателя занимают совсем другие мысли. Недавно Габор совершил в составе делегации иностранных коммунистов большой вояж по СССР, и начал работать над книгой. Так что вполне естественно, что в писательской голове постоянным фоном шло обдумывание материала, которому предстоит в ближайшие часы лечь на бумагу.

Габор много писал о России и Советском Союзе. Он благоговел перед русской культурой. Даже свою жену Збару предпочитал звать на русский манер «Зоей».

Габи живо интересовался русской историей, преклонялся перед достижениями революции. Даже прошлогодняя речь Черчилля в Фултоне о «железном занавесе», опущенном Сталиным поперёк Европы, не поколебала его преданности Советскому Союзу. Ленин и Сталин оставались его богами.

Игорь, как сын эмигрантов, бежавших от большевиков в 1920-м году, этих восторгов приятеля не разделял. Порой у них случались довольно ожесточённые споры, что, впрочем, не омрачало их дружбы. Довольно часто Джордж просил Исмаилова объяснить ему ту или иную особенность русского менталитета или быта.

— Можно подавать? — осведомился подошедший хозяин ресторана. Джордж, погружённый в свои мысли не ответил. Он шевелил тонкими, как у пианиста пальцами, а губы его слегка подрагивали. Маска депрессии снова появилась на его лице. Ресторатор и Исмаилов понимающе переглянулись, после чего хозяин подал знак своему официанту.

Желая растормошить чем-то озабоченного приятеля, Исмаилов шутливо сообщил, что если писателю снова