Наследник - Александр Прозоров

— Сигнал из штаба пилоту, — сообщил транспортник. — «Сообщение признано важным. Ваше задание особо актуально. Повторяю: особо актуально».

— С одной стороны, это радует, — вздохнул Ротгкхон, закрывая глаза. — Это значит, что армия империи добилась очередного успеха в битвах с союзами республиканского сопротивления. Власть Наследника признал очередной десяток планет и жаждет насладиться благами равноправия. С другой — отдуваться за эту удачу придется нам, вербовщикам. Что же, пускай. Коли штабу невтерпеж, сэкономим для них немного времени на ловле ледышек. Ноль восьми нам для нескольких полетов хватит. Передай штабу: «Начинаю глубокую разведку».

— Сигнал отправлен. Приступаю к стабилизации траектории.

Предупредив пилота, космический корабль прекратил торможение и развернулся бронированным носом вперед, нацелившись острием рассекателя на совсем уже близкую звезду. Локатор курсового обзора выстрелил белым световым импульсом, дающим в вакууме наилучшую отражающую способность. Пространство впереди было чистым. Отозвавшиеся цветными искорками астероиды оказались слишком далеки, чтобы представлять опасность. Новая вспышка, потом еще, еще… И вдруг белая подсветка сменилась нежно-голубой: нестерпимым для глаз всеполостным энергетическим импульсом. Две голубых искры — два астероида на удалении нескольких световых мгновений рассеялись в пар, а уцелевшие мелкие осколки превратились в брызги, столкнувшись с натянутым от рассекателя к бортам микроволновым полем. Еще одна искра — и транспорт вошел в безопасное внутреннее пространство звезды, тут же развернулся и опять перешел в режим торможения, снижая скорость с двух десятых световых до оптимальных для разведки пяти сотых.

— Внутренний пояс, — предупредил транспорт. — Стабилизация траектории.

Разумеется, при неторопливом движении на межпланетных скоростях корабль вполне мог просчитывать орбиты замеченных астероидов относительно себя даже в условиях переменного ускорения, но заниматься этим без особой необходимости транспорт не хотел.

Впрочем, на этот раз опасных космических объектов на его пути не встретилось.

— Местоположение планеты параметра «коридор» обнаружено, — сообщил пилоту борт. — Выход на орбиту через одиннадцать часов.

— Специально прикинул, чтобы я выспаться успел? — улыбнулся Ротгкхон. — Что же, спасибо, приятель. Воспользуюсь. Теперь мне очень долго будет не до отдыха.

* * *

В свой последний путь князь Всеград отправился от ворот Мурома, с обширного утоптанного пустыря, на котором обычно собираются окрестные смерды в ожидании открытия ворот, либо останавливаются на ночлег путники, припозднившиеся к закрытию города. Ладья правителя была поставлена здесь на толстые дубовые чурбаки и глубоко погрузилась в охапки хвороста, сложенные под килем. На поднятой мачте полоскался на ветру парус с красным крестом — древним амулетом путешественников, — палуба и скамьи были выстелены коврами, заставлены бочонками с вином и медом, завалены караваями хлеба, жирными окороками, обледенелыми куриными полтями из погребов. Всем тем, чем князю предстояло угощать своих родичей, друзей и верных воинов, ушедших в Золотой мир раньше него.

Неподалеку от ладьи стояли длинные ряды столь же щедро накрытых столов. Возле них все хлопотали дворовые девки и служки, поднося из погребов и от детинца новые и новые блюда с угощениями, миски, бочонки и кувшины. Они еще выставляли последние ковши, выкладывали на подносы соленые огурцы, длинные перья лука, моченые яблоки — когда из города послышался многоголосый женский плач, быстро становящийся все громче и громче. Засуетившись, дворня торопливо закончила работу и вдоль рва, вырытого под высокой, рубленной клетями деревянной стеной, ушла от стола в сторону реки.

Плач же достиг ворот. Дружинники вынесли на подъемный мост князя Всеграда, в дорогом облачении восседающего на кресле, с помощью двух слег превращенном в носилки. Четверо ратников в красных плащах поверх кольчуг, в алых сафьяновых сапогах и островерхих шлемах несли почившего правителя, позади шагали оба княжича, простоволосые, одетые в скромные одежды: рубахи и шаровары, заправленные в обычные поршни. Остальные воины показную смиренность не демонстрировали, но тоже были с непокрытыми головами и без брони — хотя, конечно же, остались при оружии.

Кресло правителя города поставили во главе стола, вытащили из-под него слеги. Сыновья остановились за спиной отца, остальные воины собрались на пустыре сбоку. Последними из города вышли волхвы: Радогост, повесивший голову и задумчиво перебирающий четки, за ним еще двое опытных служителей богов, возраст которых выдавали седые волосы, а также несколько молодых ребят, тоже в перетянутых тонкими шнурами рубахах, но бритых наголо, безусых и безбородых. Двое из них несли за широкие ручки огромную медную братчину. Плакальщицы остались в Муроме — для женщин на мужской тризне места не было.

Братчину ученики волхвов водрузили на стол перед князем. К ней подступил Радогост, трижды провел кругом над ней ладанкой с древними амулетами:

— Не быть в сосуде сем дурным мыслям и злым помыслам, быть в нем токмо чести, славе и единению, — проговорил он, — силами Хорса и Белбога, словом Свароговым, рукой Мариной, волей Триглавы заклинаю тебя от чужой силы, черного духа, дурного глаза и кривой лихоманки. Быть тебе сосудом храбрости и единокровия.

По его знаку ученики споро наполнили братчину ставленым хмельным медом из дубовых бочонков, отступили. Радогост поднял княжескую руку, ненадолго прикоснулся ею к одной из ручек, вернул обратно на подлокотник, повернулся к воинам:

— Князь пред дальней дорогой за службу верную вас благодарит, храбрые витязи, храбрости неизменной и здравия вам желает. Испейте с ним последнюю братчину, верные воины!

Волхв отступил, его место занял Вышемир, взялся за огромную чашу:

— Ты был лучшим примером для нас, отец. О твоей храбрости и мудрости гусляры станут слагать былины веками. Пусть твой новый дом станет лучше прежнего… — Он напрягся, с видимым усилием оторвал братчину от стола, сделал глоток, поставил обратно.

— Спасибо за учение, отец, — кивнул Святогор. — Постараюсь достойно нести звание твоего сына.

Он отпил и уступил место у чаши старому Дубыне, служившему Муромскому князю еще до рождения княжичей.

— Доброго пути тебе, друже, — крякнул воевода, берясь за чашу. — Присмотри там и для меня местечко. Мыслю, скоро и моя пора настанет…

Так, по кругу, из рук в руки, братчина и прошла от дружинника к дружиннику, от одного воина к другому, от умудренных опытом воевод до новика, всего месяц назад приехавшего из стольной Русы искать славы в южном порубежье. Однако, поскольку каждый ратник делал лишь по маленькому глотку, братчина завершила свой круг изрядно полегчавшей, но не пустой. Радогост снова коснулся рукой князя рукояти огромной чаши, сказал:

— Здравницу князь провозглашает своей дружине! — И отступил.

— Спасибо, отец. — Вышемир уже с легкостью поднял сосуд, немного отпил, передал братчину младшему брату.