Реставратор - Сайфулла Ахмедович Мамаев

Он часто менял подружек. Ему нравились разные: брюнетки, блондинки, шатенки. Вот такие русоволосые, как Илса, тоже очень нравились. И темно-русоволосые и светло, все нравились! Лишь бы фигурка была хорошая, как у латиноамериканок или итальянок, но ни в коем случае не как у манекенщиц. Этим, из-за худобы, Олег называл их дистрофичками, место в больнице, а не на подиуме! Женские ноги, как он говорил, должны быть красивые, рельефные (только ради бога без целлюлита), такие, какие бывают у профессиональных танцовщиц или спортсменок. Естественно, без перегибов – бедра велосипедисток или конькобежек Олег старался не вспоминать даже во сне! Лишь убедившись, что нижняя часть у девушки безупречна, он переводил взгляд на лицо. Симпатичная мордашка да в придачу тонкая талия и плоский живот – это было как раз то самое, от чего у Олега начиналось усиленное сердцебиение и просыпались древние инстинкты. А если при этом еще и грудь присутствует – песня, да и только! Упругая округлость, как раз под его ладонь, завершала картину – все, перед Олежкой богиня! Та, о которой он грезил всю жизнь!

Увидев такую, Чернов терял голову. Сон, покой, чувство реальности, все это и еще многое другое переставало для него существовать. Зато взамен приходило вдохновение. Влюбленность давала толчок его творческой природе, и он начинал рисовать. Рука словно сама собой летала над листом бумаги, штрих ложился к штриху, и постепенно появлялась картина. Настоящая картина, сильная, такая, от которой у тех, кто ее видел, дух захватывало. Правда, видеть ее могли только избранные. Олег не любил показывать свои работы. Он и сам не мог объяснить почему, просто чувствовал, что его творения не для праздного взгляда, не для выставок. И что самое поразительное, писал Олег вовсе не портрет очередной красотки. Если бы она, эта самая красотка, увидела, на что вдохновила художника, это стало бы для нее потрясением. На бумаге – Олег обычно использовал не традиционный холст, а простой ватман, а еще чаще обычную писчую, ту что всегда был под рукой, – появлялись существа, которых никто и вообразить не мог. Он рисовал монстров. Мускулистые, часто глыбоподобные и почти всегда страшные, они до смерти пугали всякого, кто пытался хоть краешком глаза подсмотреть через плечо мастера и увидеть, что это он с таким увлечением рисует. Но такое случалось крайне редко. Олег решительно пресекал попытки заглянуть в свою душу, а то, что он выплескивал на ватман, казалось ему не чем иным, как темной стороной его собственной сущности.

Но как только рисунок был закончен, намеченная девушка тут же оказывалась в объятиях Олега. Чем объяснить эту странность своей жизни, Чернов не знал, возможно, это просто совпадение, а возможно, рисуя, он невольно получал психологический портрет своей пассии, после чего предугадать ее желания и выработать стратегию покорения не составляло труда. Хотя как можно, глядя на божественную красоту, видеть монстров, оставалось загадкой для всех, включая и самого Олега.

А может, все проще? Он парень видный, всегда пользовался успехом, и девушки сами не прочь ему покориться? А рисунок – это просто фишка такая? средство побороть свою нерешительность и стеснение? Бог его знает, Чернов предпочитал в это не вникать.

Вот только в последнее время – то ли безденежье прибило, то ли постарел, – что-то в Олеге изменилось. Что-то он слишком долго оставался без женской ласки. Нет, конечно, дежурные варианты существовали, и, когда гормоны били в голову, Чернову было кому позвонить, но вот для души они не годились. Для души нужны «богини», а их-то и не было. Перевелись они, что ли? Симпатичные девчонки, конечно, попадались, но все это было не то, не богини. Вроде и красивые, а без души, пустышки. И все почти на одно лицо, словно с конвейера сошли. Одинаковые прически, одинаковые рты, губы, носы, выражения лиц, все как матрешки на прилавке, глазу зацепиться не за что.

Олег уж думал, что это с ним самим нечто нехорошее происходит, может, он вообще уже не найдет свой идеал, даже рисовать бросил. И вот на тебе, поехал зеленых Франклинов ловить, а тут такое волшебное создание! Да еще имя такое сказочное – Илса. А талия, грудь, глаза! Глаза у нее… Олег даже не сразу нашел, с чем можно сравнить ее глаза. Пожалуй, как у рыси. Да-да, точно! Такие же большие и красивые. И цвет необыкновенный, золотисто-карий, с небольшой, едва заметной даже ему, прозеленью.

Олег рассеянно взглянул на опустевший стул и вдруг опомнился. Господи, она же ушла! Олег похолодел. А если она не вернется? Вот болван, прости Господи, вместо того чтобы пялиться на трость и сдерживать дрожь, взял бы да познакомился. Даже парой слов не успел перекинуться. Телефон надо было взять. Да что это с ним, растерялся, что ли? Или просто не чаял встретить в этой конторе самую очаровательную из женщин? Наверное, иначе с чего бы он вот так сидел с чужой тростью? Дурень дурнем.

Олег в недоумении повертел полированный кусок дерева. Чертова безделушка, вместо того чтобы бежать за девушкой, сиди и паяй крученое серебро. А теперь еще и изжеванное этой муреной четвероногой.

Нет, не нужно отчаиваться. Илса же не просто так сказала, что может вернуться. Наверняка это был намек… Да и он, когда сделает трость, может пройтись по кабинетам якобы в поисках директорского. Точно, нужно быстрее заканчивать с заказом, получать грины – и вперед. И с заказчиком повезло, платит хорошо. Тут и на бензин и на котлеты хватит.

Глава 2

Лешка, как и предрекал Игорь, позвонил под вечер. Олег еле успел войти в квартиру, как раздался звонок. Еще не подняв трубку, Олег уже знал, кто будет на другом конце провода.

– Тарас, с днем рождения! – громко сказал он, еще никого не слыша, и собрался было продолжать стандартную поздравительную речь, но с языка сами собой сорвались простые, искренние слова:

– Хорошо, что позвонил.

И сразу куда-то отступило дурное настроение, в котором он пребывал несколько часов после того, как не нашел свою дневную богиню, даром что обошел все кабинеты. Илсу как будто спрятали! Он едва не натрубил секретарше Вике, которая почти силком отвела его к Зубову. Там Олег машинально, думая совсем о другом, получил вторую половину гонорара и, условившись о дате, когда приступит к полной реставрации, ушел. Он сам не помнил, как оказался возле своей машины. Эх, дурацкая несообразительность, нужно было плюнуть на все и спросить у секретарши, как найти Илсу. А