Я убиваю - Джорджо Фалетти

Жан-Лу улыбнулся и, взглянув на часы, поднялся.

– Думаю, Лорану, напротив, уже сейчас приходится сражаться со своей печенью. Мы ведь еще не переговорили с ним, а надо пройтись по всей программе сегодняшнего вечера.

– Скажи этому горе-режиссеру, что его ждет та же мостовая, что и тебя.

Жан-Лу направился к двери, но Роберт остановил его. Он сидел в кресле и, покачиваясь, смотрел на Жан-Лу, словно кот Сильвестр из мультфильма, которому удалось, наконец, съесть канарейку.

– Само собой, что если всю эту телевизионную тягомотину доведут до конца, твоим менеджером буду я…

Жан-Лу подумал, что Бикжало уж слишком много берет на себя, и решил, что дорого продаст свою шкуру.

– Я мучился, терпя некий процент дыма от твоих папирос. Тебе, чтобы получить проценты с моих денег, придется помучиться по крайней мере столько же.

Когда он закрывал за собой дверь, Роберт Бикжало с мечтательным видом смотрел в потолок. У Жан-Лу создалось впечатление, будто босс уже считает еще не заработанные деньги.

Стоя у окна в студии, Жан-Лу смотрел на город, на игру огней, отражавшихся в спокойных водах порта. Над гаванью возвышалась, вытянувшись, словно на посту, окутанная мраком вершина Ажель, а над ней горели красные сигнальные огни радиопередатчика, позволявшего транслировать программы на Италию.

За спиной прозвучал из динамика голос Лорана:

– Пауза окончилась, поехали дальше.

Жан-Лу отошел от окна и, сев к микрофону, надел наушники. Лоран показал из-за стекла режиссерской аппаратной раскрытую ладонь, давая понять, что до конца спортивной рекламы осталось пять секунд.

Лоран выдал в эфир короткую музыкальную заставку «Голосов», обозначив тем самым, что передача продолжается. До сих пор шла совершенно спокойная программа, местами даже весьма развлекательная, без неприятных заминок, какие случаются порой.

– С вами снова Жан-Лу Вердье. Вы снова слушаете «Голоса» на «Радио Монте-Карло», и мы надеемся, что этой прекрасной майской ночью нет никого, кто нуждался бы в нашей помощи, и всем нужна только наша музыка. Мне сообщают, что есть звонок.

И в самом деле, подтверждая его слова, перед ним загорелась красная лампочка. Жан-Лу оперся локтями на стол и обратился к микрофону:

– Алло?

Послышались короткие щелчки, и наступила тишина. Он вопросительно посмотрел на Лорана. Режиссер пожал плечами, давая понять, что он тут не при чем.

– Да. Алло?

Наконец из эфира долетел ответ, отчетливо слышный всем – и тем, кто находился в аппаратной, и тем, кто слушал приемники. С этого момента мрак надолго станет еще мрачнее, и понадобится очень много шума, чтобы взорвать тишину, которая наступит потом.

– Привет, Жан-Лу.

Было что-то неестественное в звуке этого голоса. Казалось, он доносился из какого-то рупора и был чересчур ровным, лишенным всякого выражения и чувства. Слова будто вторили некоему приглушенному эхо, словно где-то очень далеко взлетал самолет.

Жан-Лу опять вопросительно взглянул на Лорана, и тот пальцем начертил ему в воздухе небольшие круги, давая понять, что помехи зависят только от связи.

– Привет. Кто ты?

На другом конце провода молчали. Потом прошелестел ответ с таким же неестественным искажением:

– Это не имеет значения. Я – некто и никто.

– Твой голос звучит не совсем ясно, тебя плохо слышно. Откуда звонишь?

В ответ – молчание. Затем снова донесся далекий звук улетающего самолета, и собеседник повторил:

– Это тоже не имеет значения. Важно только одно – настало время нам с тобой поговорить, даже если после нашего разговора ни ты, ни я уже не будем прежними.

– В каком смысле?

– Я вскоре стану человеком, которого будут преследовать, а ты окажешься на стороне ищеек, которые начнут с лаем гонятся за тенью. И это досадно, потому что сейчас, именно сейчас, мы с тобой одинаковы, мы с тобой одно и то же.

– В чем же мы одинаковы?

– Для всего мира каждый из нас – лишь голос без лица, голос, который можно слушать с закрытыми глазами, представляя себе кого угодно. Там, на улице, полно людей, озабоченных тем, как бы приобрести лицо, непохожее на другие, которое можно было бы с гордостью показывать и ни о чем больше не беспокоиться. Пришла пора выйти и посмотреть, что за всем этим стоит…

– Не понимаю, что ты хочешь сказать.

И снова молчание, настолько долгое, что казалось, будто связь прервалась. Потом опять зазвучал голос, говоривший словно бы улыбался.

– Поймешь, со временем.

– Не совсем понимаю, о чем ты.

Он опять замолчал, на этот раз ненадолго, казалось, подыскивал нужные слова.

– Не ломай голову. Иногда мне и самому трудно понять.

– Тогда почему звонишь? Почему разговариваешь со мной?

– Потому что я одинок.

Жан-Лу опустил голову и стиснул ее руками.

– Ты говоришь так, будто находишься в заключении.

– Мы все пребываем в заключении. Свою тюрьму я построил себе сам, но это не значит, что из нее легче выйти.

– Сочувствую тебе. Мне кажется, я догадываюсь: ты не любишь людей.

– А ты любишь?

– Не всегда. Иногда пытаюсь понять их, а если не удается, стараюсь хотя бы не судить.

– И в этом мы тоже одинаковы. Единственное различие – ты после нашего разговора можешь почувствовать себя усталым. Можешь отправиться домой и дать отдых своему мозгу, справиться со своим недомоганием. А я – нет. Я не могу уснуть по ночам, потому что моя боль не затихает никогда.

– И что же ты делаешь по ночам, чтобы справиться со своей болью?

Ответ прозвучал не сразу. Он словно проявился из тишины.

– Я убиваю…

– Как это пони…

Голос Жан-Лу прервала музыка, донесшаяся из колонок. Певучая, печальная, волнующая мелодия после его слов звучала еще и грозно. Она была слышна всего секунд десять, а потом умолкла так же внезапно, как возникла.

В напряженной тишине, последовавшей затем, все услышали резкий щелчок: связь прервалась. Жан-Лу вскинул голову и посмотрел на окружающих. Шелестел кондиционер, но мысли у всех словно заледенели, и показалось, как если бы все сразу обернулись к окну и увидели пламенеющее зарево над Содомом и Гоморрой.

Передачу кое-как удалось дотянуть до музыкальной заставки. Слушатели больше не звонили. Вернее, после странного разговора коммутатор едва не раскалился от множества звонков, но ни один из них не был выдан в эфир.