Воительница Лихоземья - Триша Левенселлер

Я содрогаюсь от мысли о том, какая смерть ожидает несчастную.

– Что такое? – спрашивает Торрин, пока мы уклоняемся от очередной ветки. – Заметила гуанодона?

Я толкаю его плечом.

– Их не существует.

– Откуда ты знаешь? Ты же никогда раньше не бывала в Лихоземье.

– Этим воображаемым монстром пугают детей, чтобы те держались подальше от опасностей в лесной глуши.

– Как ты можешь утверждать, что их не существует, пока не увидела хоть одного?

– Ты ведь понимаешь, что твоя логика хромает?

Он ухмыляется, и я с трудом отвожу взгляд от его губ.

– Да ладно, – произносит Торрин, – спорим, ты бы притащила голову гуанодона в деревню, лишь бы посмотреть на выражение лица Хаварда.

Я знаю, что он лишь хочет подбодрить меня, и включаюсь в игру, потому что и сама хочу перестать думать о девушке.

– Лучше подумай, что завтра на инициации мы будем, как две сонные мухи, – говорю я.

– Боишься ее провалить? – поддразнивает он.

Нам обоим уже по восемнадцать, но взрослыми нас признают лишь после успешного прохождения обряда посвящения. Во время испытания нам предстоит сразиться с зирапторами, котрых полно в наших лесах. В случае провала неудачников ждет изгнание и выполнение маттугра – величайший позор среди наших племен. Если кто-то из учеников недостаточно хорош в выбранной профессии, ему обычно хватает ума выбрать более подходящее ремесло до начала года инициации.

– Если я не справлюсь, – отвечаю я, – кто тогда будет разбивать тебя в пух и прах на каждой тренировке?

– Отличное замечание. Значит, завтра нам лучше держаться вместе.

Не думаю, что когда-нибудь устану слушать, как он произносит слово «нам».

После завтрашнего дня многое изменится. После обряда посвящения я смогу, наконец, покинуть дом отца. Смогу видеться с Торрином в любое время. Не нужно будет больше скрываться из-за боязни навлечь гнев моего отца.

А еще я, наконец, освобожусь от опеки матери.

Внезапно я чувствую сильный толчок. Сначала мне кажется, что я зацепилась за ветку волосами, но затем острая боль пронзает череп от глазницы до затылка. Я с трудом восстанавливаю равновесие и ощупываю глаз руками. Затем с ужасом слышу тихий смех.

Похоже, сегодня не только мы с Торрином улизнули тайком из деревни.

– Что-то не поделила с зираптором? – насмехается Хавард, потирая кулак, которым меня ударил. Его сообщники Кол и Сигерт заходятся от смеха.

Я смаргиваю навернувшиеся слезы в попытке рассмотреть источник угрозы, однако правый глаз, похоже, уже заплыл и не открывается. Не могу поверить, что не услышала, как появился Хавард. Слишком отвлеклась на мысли о Торрине.

– Возвращайся в деревню, Хавард, – говорю я задире. – Я победила тебя во всех предыдущих драках. Думаешь, в этот раз будет по-другому? Или тебе так нравится испытывать боль, что ты специально меня разыскиваешь?

Конечно, не слишком добрые слова с моей стороны, но подкрадываться со спины для удара – подлый поступок.

Хавард выхватывает топор из-за спины и с угрозой идет в мою сторону.

– Тогда давай сразимся здесь и сейчас! Посмотрим, насколько ты хороша с настоящим оружием!

Его выкрики заставляют летучих мышей взмыть с деревьев вверх, и по всему лесу разносится их писк. Остается надеяться, что поблизости нет зирапторов, которые могут нас услышать.

Я тоже достаю топор из перевязи за спиной и готовлюсь защищаться от Хаварда с дружками. Торрин делает то же самое рядом со мной. Мы принимаем боевую стойку: одна нога впереди. Кол и Сигерт копируют движения лидера, и они втроем идут на нас.

– Расмира!

Все застывают при звуке нового голоса.

Выкрики Хаварда привлекли не зирапторов.

Они привели к нам отца.

Мой отец, Торлон Бендраугго, появляется в сопровождении троих воинов из нашей деревни. Он быстро окидывает взглядом немую сцену: Хавард, Кол и Сигерт направляют на нас топоры, а мы с Торрином готовимся к защите.

– Ты ранена, – произносит отец, будто я сама не замечаю пронизывающую боль в голове. – Кто из ребят тебя ударил?

– Господин Бендраугго, – начинает Хавард, пряча руки с окровавленными костяшками за спину, – мы…

– Живо все в деревню. Оправдания подождут, пока мы не окажемся подальше от чащобы Лихо-земья.

Никто не осмеливается перечить ему. Все топоры возвращаются в перевязи на спинах, и мы двигаемся дальше все вместе. Отец и охранники держатся между нами, словно мы могли бы затеять потасовку в их присутствии.

Путь до деревни кажется бесконечным, хотя в этот раз мы идем по дороге, а это гораздо легче. Не приходится беспокоиться о жгучих побегах аггера, ядовитых иголках поросли юуна или ползучих лозах змееловки, в которых может застрять нога.

Как только мы оказываемся в деревне, отец набрасывается на четверых парней, идущих за мной.

– Раз вы думаете, что уже взрослые, отправляйтесь-ка и проявите доблесть в патрулировании периметра этой ночью.

Не глядя в глаза отцу, Хавард уточняет:

– Как долго мы должны нести стражу?

– Пока не позовут на инициацию.

Это явное наказание. Лишение отдыха перед самым важным днем в нашей жизни.

– А Расмира? – спрашивает Торрин.

– Тебя это не должно волновать. Оставайтесь здесь. Если я услышу от ваших родителей, что вы явились домой, то для вас всех это будет означать изгнание и назначение маттугра.

Все мы храним молчание.

На старом языке слово маттугр означает «доблесть», но не в смысле «физическая сила». Это скорее испытание, сложное задание. Маттугр могут назначить лишь в случае, если кто-то потерял честь. Единственная возможность ее вернуть – попытаться выполнить поставленную задачу. Попытаться, так как поручение всегда заканчивается смертью.

На моей памяти еще никому из людей нашей деревни не назначали маттугр, но я слышала истории о заданиях, которые давали раньше.

Идти тысячу дней без перерыва на сон и еду.

Спрыгнуть с высочайшего утеса и приземлиться на обе ноги.

Провести ночь на берегу озера.

Остальные испытания менее очевидны в своей опасности, но и они приводят к гибели.

Убить гуанодона и принести скелет.

Достать зуб из пасти горного льва.

Встретиться с зираптором без оружия.