Выбор божества - Ксения Перова

отца, быстро немела и уставала, да и Фэлри не был железным, хоть и не признавался в этом даже самому себе. Поэтому они периодически опускались на землю и отдыхали прямо посреди леса.

Маршрут выбирали так, чтобы по возможности избегать поселений, хотя бы самых крупных. Не стоило сеять панику зрелищем людей, парящих в воздухе без всякой опоры, а один из них еще и со светящимися «крыльями» за спиной. Питер совсем не горел желанием превращаться в какого-то посланника Всемогущего или его Темного Лика, без разницы.

– А где же твои «крылья»? – спросил он у Фэлри во время одного из привалов. Сильван отошел к реке умыться, а они сидели вдвоем у ствола огромного дерева и массировали уставшие мышцы рук.

Фэлри улыбнулся.

– В новой модификации поясов их можно выключать. Они не всегда удобны и уместны.

– Это точно, – протянул Питер, думая о том, сколько ночей, должно быть, односельчане видели его, висящим в небе добровольным дозорным.

Короткая судорога схватила мышцу предплечья, и он охнул.

Фэлри осторожно завладел его рукой, светлые пальцы скользнули под рукав куртки, по натянутой, как струна, мышце, и нажали нужную точку. Питер глубоко вздохнул от облегчения.

– Спасибо! Наследственное умение, да?

Несколько секунд они смотрели друг на друга, улыбаясь общим воспоминаниям. Пальцы Фэлри нежно массировали руку Питера, и по всему его телу растекалось блаженное тепло. Лицо эр-лана смягчилось, знакомый тонкий аромат струился от его тела и волос. Питер тихонько вздохнул и на миг прикрыл глаза.

В присутствии Сильвана Фэлри не позволял себе абсолютно ничего лишнего, и Питера это вполне устраивало. Ему нравилось думать об их близости как о секрете, который принадлежит лишь им двоим. Это делало такие мгновения, как сейчас, еще более драгоценными.

Когда Сильван вернулся, организовался небольшой военный совет. Солнце уже почти село, но до Тэраса оставалось всего ничего. Решили поднапрячься и все-таки достичь города сегодня же – время утекало, как вода сквозь пальцы.

Чтобы не привлекать внимания, снизились в стороне от дороги, в развалинах времен до Исхода. Остатки гигантских строений полностью захватил лес. Полуразвалившаяся труба бессильно вздымалась среди руин, дикий плющ давно стащил провода со столбов, и они рухнули следом. Темнота выплескивалась из провалов в земле и пастей заржавевших труб, подбиралась к путникам.

– Как можно было бросить вас здесь, – пробормотал Фэлри и подхватил Сильвана, когда тот оступился на груде битого кирпича, – этому нет названия…

– Наши предки не знали, что кто-то их бросил, – промолвил тот, – и были рады, что просто выжили. Так повезло очень немногим.

– Даже это в сто раз лучше, чем Трущобы, – заметил Питер – он шел чуть впереди, разведывая путь, – не хотел бы снова очутиться там!

– Главное, чтобы мы все там не очутились. – Сильван снова чуть не упал и яростно высказался.

В тот же миг Питер почувствовал всплеск знакомого, остро-сладкого запаха увядших цветов, почти сразу унесенного ночным ветром. Он взглянул на Фэлри, но темнота скрывала лица. А несколько минут спустя они наконец вышли на дорогу.

Она казалась почти пустой – лишь несколько телег далеко впереди тащились по направлению к Тэрасу, – и никто не заметил появившихся из леса странных путников. Уже совсем стемнело, когда впереди зашумела река. Над мостом, чуть покачиваясь на крепком канате, висели четыре масляных светильника, и перебраться на другой берег не составило труда. Чуть дальше смутно чернели крепостные стены, сторожевые огни мерцали, как глаза сонного животного.

Казалось, чем ближе они подходили к городу, тем медленнее шел Сильван. Опустив голову, он словно прислушивался к журчанию реки, изрядно обмелевшей к концу лета.

– Все в порядке, – ответил он на вопрос Питера, – просто… Тэрас – мой родной город, я не был здесь больше тридцати лет. И, признаться, немного волнуюсь… не удивляйся, если поведу себя странно.

– Ну у нас же странная семейка, это всем давно известно, – улыбнулся Питер и крепко сжал его руку. Сильван благодарно улыбнулся в ответ.

В Тэрас их пропустили без проблем – крупный торговый город, стоящий на перепутье, постоянно наводняли самые разные люди. Несмотря на наступающую ночь, жизнь здесь била ключом. На освещенных фонарями улицах толпился народ, из кабаков и таверн доносились смех и песни. Небо, усыпанное звездами, расстелилось над городом, как фиолетовый бархат.

Питер во все глаза рассматривал причудливые фасады домов, украшенные явно извлеченными из Хранилищ предметами. Какие-то трубы, колеса, части механизмов, позеленевшие от времени таблички на незнакомых языках, что-то, явно напоминающее посуду, и еще множество вещей, о назначении которых можно было только догадываться. Горожане побогаче пускали на украшения и куски пласта – конечно, только на уровне второго-третьего этажей.

– Похоже на дверцу морозильного шкафа, – Фэлри указал на большую белую панель, прибитую к входной двери одного из домов, – в древности такими пользовались для хранения продуктов. А сверху будто бы руль от машины?

– Ты знаешь, зачем нужны все эти вещи? – восхитился Питер.

Фэлри покачал головой.

– Не все, конечно. За триста лет многое просто исчезло или изменилось до неузнаваемости. Но я одно время увлекался историей цивилизации до Исхода, так что кое-что могу опознать.

В толпе эр-лан привлекал меньше внимания, но все равно на него оглядывались – из-за волос и явно чужеродной сегийской одежды, которую он в суматохе так и не сменил.

Питер схватил его за руку и, охваченный каким-то детским восторгом, начал таскать от дома к дому и тыкать в разные «украшения».

– Машинка для взбивания яиц… этим обогревали дома, не помню название… часть устройства типа гало-экрана… музыкальный проигрыватель… – покорно объяснял Фэлри, пряча улыбку в уголках губ.

Вдруг Питер обнаружил, что отца рядом нет, но не успел испугаться, как заметил его долговязую фигуру перед одним из домов. Трехэтажный, из простого серого камня, без всяких украшений он, тем не менее, смотрелся солидно и внушительно – как человек, знающий себе цену слишком хорошо, чтобы надевать дешевые побрякушки.

Сильван стоял неподвижно и смотрел на дом, но что-то в рисунке его плеч насторожило Питера. Приблизившись, он убедился в правильности догадки – по впалым щекам отца струились слезы.

– Это здесь, – хрипло произнес он и быстро вытер лицо рукавом, – мой родной дом. Пойдемте, детки.

Лицо Фэлри в платиновом отсвете фонарей вспыхнуло, и Питер вновь ощутил нежное благоухание – счастье, любовь, благодарность. Он все лучше понимал и различал оттенки настроения эр-лана по исходившему от него аромату и с наслаждением предвкушал, как с годами начнет угадывать желания Фэлри раньше, чем он сам их осознает.

Они приблизились к круглому каменному крыльцу, которое венчала крепкая дверь – начищенный дверной молоток в виде изогнутого меча поблескивал латунью. Сильван на миг задержался, но потом быстро, словно молодой, взбежал на крыльцо и постучал.

4

Ему пришлось повторить свой подвиг еще пару раз прежде, чем