Операция "Святой" - Владимир Сиренко

— Гитлер — это пират, который обманом берет на абордаж. Уверяю вас, я сделал все что мог. Кто может лучше… — добавил он по-латыни и улыбнулся плутовской улыбкой. — Убеждать нынешнего премьера Невиля Чемберлена… — Он усмехнулся. — Невиль считает, что можно ездить верхом на тигре. Я служил в Индии и знаю — это невозможно. Даже Маугли, хозяин джунглей, ни разу не оседлал Шер-Хана, правда, шкуру с него все же снял в итоге. — Опять неискренний, даже злой смешок. — Напомню, Шер-Хан был врагом Человека, хозяина джунглей. Но джунгли боялись и Шер-Хана. Так сказано у Киплинга. Впрочем, то, что сейчас делает Чемберлен, это прямая организация войны Гитлера с Россией… Я не сторонник большевизма, но… В эту войну будет втянуто слишком много стран, народов и правительств. И это не может не волновать… Но я уже сделал все, чтобы война с красной опасностью не затронула вашу страну. Болдуин понял, Чемберлен понять не хочет, что любые отношения с Гитлером, уступки ему неотвратимо повлекут за собой его новые требования. Не могут же эти требования длиться бесконечно…

— Следовательно, — сказал Дворник, — ваша точка зрения, сэр: никаких уступок Генлейну? Но на этих уступках постоянно настаивают официальные лица.

— А при чем тут Генлейн? — удивился Черчилль. — Я говорил о Гитлере. Кстати, чем сами-то вы располагаете? Ваше мнение?

У Дворника сложилось впечатление, что Черчилль не склонен искренне говорить с ним, обстоятельно обсуждая вопрос. И Дворник задумал маленькую месть. Конечно, сэр Уинстон — известный любитель произносить длинные монологи, но и он, профессор Дворник, умеет «держать время».

— Я привержен Версальской системе. И я хотел бы напомнить прежде всего, что в административном делении Чехословакии, определенном все тем же международным соглашением, не существует такой административно-территориальной единицы, как Судетская или, если угодно, судето-немецкая область. Есть просто пограничные с Германией районы, населенные преимущественно немцами. Преимущественно — подчеркиваю. Однако там же проживает значительное число чехов. Территория так называемой Судетской области — исконно чешская территория и никогда не входила в состав Германии. Почему наше государство должно терять ее? К тому же это высокоразвитый в промышленном отношении район, там находятся крупнейшие предприятия химической, легкой промышленности, там крупная сырьевая база, я уже не говорю об известных на весь мир курортах…

— Да, — крякнул Черчилль. — И как военный я могу добавить: вы должны дорожить этими укрепленными районами. Как я понимаю, именно там проходит основная линия ваших западных долговременных укреплений… — И проследил за реакцией гостя. — Но при чем тут Генлейн? Вы справедливо опасаетесь германской агрессии. Действительно, эта агрессия может спровоцировать всеобщую войну. И тут я ваш. — В сторону Дворника последовал театральный жест. — Но Генлейн? Чем грозит Генлейн? Наши шотландцы из века в век говорят о своей национальной самостоятельности. Очевидно, им это необходимо для кровообращения. Однако реальной опасности… Ну, а их право мыслить образцами рейха, издавать газеты геббельсовского толка… Это же все слова, слова, слова… Свобода слова — великое завоевание демократии. Почему же Бенеш не хочет дать судетским немцам их конституционное право?

— Генлейн требует не только свободы нацистской пропаганды, — возразил Дворник. — Он требует автономии Судет вплоть до отделения.

Черчилль помолчал, собираясь с мыслями, и опять начал издалека:

— Видите ли, сэр… Я понимаю вашу озабоченность судьбой родины. Понимаю вас как выразителя интересов чехословацкого населения этой части Европы. Признаюсь, я выслушивал и иную точку зрения. И так же был вынужден признать ее правоту, выражающую озабоченность судьбами немецкого населения… вашей страны. Не скрою, я несколько раз говорил с Генлейном. В принципе, его требования, на мой взгляд, не слишком должны шокировать президента Бенеша, ибо основной своей целью Генлейн считает борьбу с красной опасностью… Я даже полагаю, тут должны смыкаться интересы правительства и той партии, которую представляет Генлейн. Остальные же его требования тоже, на мой взгляд, достаточно разумны и умерены. Он является самым горячим сторонником умиротворения всех острых проблем, которые сегодня стоят перед странами Восточной Европы. Я считаю, что все проблемы Восточной Европы могут быть решены, если государства этого региона постараются наиболее трезво подойти к их совместному решению. Я, разумеется, не навязываю свою точку зрения. Но, кстати, Генлейн мог бы участвовать в этих переговорах. Я нашел его более приятным и разумным, нежели мог надеяться до встречи с ним.

«Болдуин оказал мне неплохую услугу, — думал Черчилль, — помешав втянуться в дурацкую путаную политику нынешнего кабинета. Я даже не могу объяснить ее, исходя из простых человеческих понятий и категорий. И уж тем более не могу объяснить эмиссару дружественного правительства, что персона нон-грата в Праге, Генлейн, дал понять мне и Ванситарту: судетские немцы главной своей целью считают вовсе не автономию нацменьшинств, а полное присоединение Чехословакии к рейху — как единственное радикальное решение судето-немецко-чешского конфликта… А мы при этом, я и Ванситарт, почти соглашались! Я не могу ему сказать, что, вероятно, Англия даже окажет помощь Германии, если на пути захватов Гитлер встретит вооруженное сопротивление Советов. Этот вариант вообще устроит их всех. Сейчас политическая конъюнктура неизмеримо хуже прошлогодней. Не говорить же об этом Дворнику! Чемберлен последние месяцы прямо-таки удила закусил поскорее «умиротворить» Гитлера. Такие люди, как этот профессор, и не представляют, в какой рудиментарный орган превращается у профессионального политика совесть!»

Черчиллю даже стало жаль неискушенного ученого-богослова. Он собирается бороться с Гитлером, но ему Гитлера не победить. «Я сам только недавно понял, какую опасность представляет Гитлер именно для Британии, — думал Черчилль. — Прежде мне даже импонировали в Гитлере и головокружительный политический успех маленького, неродовитого, небогатого человека, и его программа злейшего врага коммунизма. Но если бы Гитлер ограничился только пропагандой и подготовкой священной войны против России… Только очень недалекие люди, типа Чемберлена, могут полагать, что на русском походе Гитлер завершит свою программу. И тут начинается двойственность. Нам, и мне тоже, не чужда идея антибольшевистского похода… Но нельзя забывать, Гитлер с легкостью повернет на Запад, особенно если разгромит Сталина. Если случится последнее, не останется ни единого фактора, сдерживающего пирата. Но чтобы он пошел на Москву, ему нужен чешский плацдарм, — и тут такие дураки, как Чемберлен, не думая о будущем, помогут «фюреру всех немцев» заполучить его».

— Послушайте, профессор, — наконец сказал Черчилль, — а не кажется ли вам, что мы присутствуем при рождении очередного «драг нах остен», известного Европе со времен крестоносцев? Может быть, попытки договориться всем вместе — вашему правительству, Шушнигу, Беку, Титулеску, Генлейну, Зейсс-Инкварту, Гитлеру — приведут к тому, что станет видна цель, и малые страны Восточной Европы, пропустив через свои территории на Восток вермахт, смогут и дальше жить спокойно и самостоятельно?

— Все, кто шел на Восток, потом считали дорогу своей усадьбой, — ответил Дворник хмуро. — Если вам угодны исторические параллели.