Уступи соблазну - Стефани Лоуренс

Поток бурлил и журчал, покрывая нижнюю треть колеса. С подозрением вглядевшись в струящуюся воду, Джарвис позвал на помощь мельника и его сыновей; вместе им удалось повернуть колесо — настолько, что стали видны промежутки там, где должны были располагаться три плоские лопасти, и якорь, похищенный, без сомнения, из сарая для лодок, застопоривший колесо, так что напор воды не мог сдвинуть его с места. При трех отсутствующих лопастях вода свободно текла сквозь пролом, не обеспечивая силы, необходимой для поворота большого колеса.

Увидев проломы и якорь, Джон Миллер выругался.

Они отыскали спрятанные в кустах лопасти, которые для облегчения их замены просто вставлялись в прорези на внутренней поверхности колеса, а убрать якорь и вернуть лопасти на место было делом нескольких минут — и жернов снова пришел в движение.

Ликвидировав последнее злодеяние сестер, Джарвис вернулся домой и до обеда закрылся в библиотеке.

За обеденным столом он почти не принимал участия в разговоре, лишь обменялся несколькими общими словами о местных делах и соседях. Однако никто не упомянул о Мэдлин Гаскойн.

Когда сестры вместе с Сибил поднялись и направились в гостиную, Джарвис проводил их взглядом, а потом, взяв свой бокал, прошел к мягкому креслу, опустился на кожаную подушку и вздохнул.

Сделав глоток, он откинул голову на спинку и закрыл глаза.

В конце прошлого года он подал в отставку, и у него была смутная надежда, что теперь, когда установился мир, он спокойно может жить и действовать как граф Краухерст, и его следующим шагом должна быть женитьба.

Когда группа его близких друзей — еще шестерых, кто так же, как и он, последние годы работали в тылу врага под началом секретного руководителя, которого они знали как Далзила — решила собраться и организовать закрытый клуб, чтобы защититься от напора хищных великосветских мамаш, Джарвис решил, что это великолепная идея. Клуб «Бастион» и в самом деле доказал свою полезность, облегчив поиски подходящих жен — во всяком случае, для большинства других его участников.

К этому моменту из семи первоначальных членов клуба неженатыми оставались только двое: Кристиан Аллардайс, маркиз Дирн, и сам Джарвис.

У Кристиана, как понял Джарвис, был секрет, который его удерживал. Какая-то причина, по которой, несмотря на то что из всех них он провел больше всего времени в бальных залах и чувствовал себя в этой обстановке комфортнее остальных, он оказался неспособным почувствовать к какой-нибудь леди интерес, даже мимолетный.

В жизни Кристина было нечто, что служило оправданием того, почему он оставался неженатым.

У Джарвиса же не было оправдания. Он хотел жениться, найдя достойную леди, и сделать ее своей графиней. Он намеревался найти невесту еще в феврале, но прошло уже около шести месяцев, а он не добился абсолютно ничего.

Сообщение о поломке мельницы дошло до него, как только он прибыл в Пейнтон-Холл в Девоне, чтобы присутствовать на бракосочетании Деверелла, одного из членов их маленькой компании, и Фиби. В результате, вместо того чтобы провести последнюю неделю в Лондоне в надежде, что среди нескольких великосветских семейств, задержавшихся в столице, он, возможно, найдет свою будущую жену, Джарвис был вынужден поспешить обратно домой.

И в следующие три месяца он вряд ли продвинется в этом направлении.

Осушив бокал, Джарвис заставил себя посмотреть в лицо этому факту, принять его, отбросить в сторону и обратиться к более близким проблемам, где он на самом деле мог что-то сделать.

Мисс Мэдлин Гаскойн…

Он заключил договор с сестрами, но, естественно, оставил для себя путь к отступлению. И этот путь пролегал в расщелине между совместимостью характеров и «красотой». О других критериях, которые Джарвис выставил своим сестрам, окружающие — например, его дорогие сестры — могли сделать собственное заключение, но «совместимость» определялась исключительно им самим.

Он оказался на редкость дальновидным — по всем остальным пунктам Мэдлин подходила.

Ей было, как подсчитал Джарвис, двадцать девять лет или около этого; ее отец умер восемь лет назад, а в то время ей был двадцать один год, — это все, что знал Джарвис. Она, возможно, немного старовата и, несомненно, считает себя окончательно и навсегда оставшейся в девицах, но ему самому уже тридцать четыре, так что ее возраст не может быть препятствием к браку.

Конечно, Джарвис предпочел бы жену, у которой поменьше лет за плечами и которая меньше пережила в жизни, — Бог свидетель, ему самому много досталось. Но маловероятно, чтобы чересчур молоденькая леди привлекла и тем более удержала его интерес.

И, как дочь покойного виконта Гаскойна, Мэдлин, без сомнения, обладала происхождением, требующимся для того, чтобы занять место его графини; здесь невозможно было найти изъяна.

Хотя в условиях Джарвиса не оговаривалось состояние, оно у Мэдлин тоже было; она унаследовала приличную сумму от родственников по материнской линии, и семья Гаскойнов была богатой, так что у Мэдлин, несомненно, было хорошее приданое.

Что касается характера, то Джарвис не мог представить леди более разумную, более спокойную и выдержанную, менее склонную устраивать сцены и впадать в истерику, несмотря на все проделки, с какими она сталкивалась при воспитании братьев.

Последним его условием была «красота». Задумавшись над этим пунктом, Джарвис нахмурился. Он знал, что она стройна и у нее правильные черты лица, но ему трудно было оценить ее внешность и свое отношение к ней как к женщине — потому что он никак не относился к ней и вообще никогда не думал о ней в этом смысле. Предположим даже, что она выдержит испытания по пункту «красота».

Но — «совместимость»? «Совместимость» — единственный критерий, по которому он мог определить ее как «неподходящую».

Джарвис дал честное слово активно искать подходящую леди, и девочки будут ожидать, что он именно этим и займется. Значит, он займется. Он проведет с Мэдлин немного времени — достаточно для того, чтобы только определить, почему он и она несовместимы, достаточно для того, чтобы объявить о безоговорочной невозможности брака.

Устроить так, чтобы они вместе провели некоторое время, будет нетрудно. Сейчас, когда Джарвис остался на лето в имении, была масса областей, где будут пересекаться его и Мэдлин пути, или можно устроить, чтобы они пересекались.

Джарвис ощутил, как бренди оказывает на него свое действие — расслабляет, согревает и успокаивает.

Скача легким галопом на запад по узкой тропинке, тянущейся по верху крутого скалистого берега залива, Мэдлин увидела Джарвиса Трегарта, который верхом ехал ей навстречу. Отвлекшись от списка дел, которые она держала в уме и надеялась выполнить в этот день, Мэдлин улыбнулась и поблагодарила судьбу: ей на самом деле не пришлось тратить время на то, чтобы разыскивать Трегарта, который был нужен.

Он находился еще на некотором расстоянии, но ярко-зеленые холмы были лишены деревьев и кустов, так что Мэдлин мгновенно узнала его, лишь только он появился в поле ее зрения. В окрестностях было всего несколько мужчин с таким, как у него, телосложением — широкими плечами и длинным стройным телом. Казалось, он чувствовал себя в седле как дома, особенно когда над головой высокое небо, а волны моря разбиваются о берег внизу; его золотисто-каштановые волосы были, как всегда, не покрыты, и подстриженные по моде локоны развевались на ветру.