Парфюмер звонит первым - Анна и Сергей Литвиновы

Несмотря на утро, солнце, высоко висящее над рекой, уже шпарит по-южному, так, что волосы после душа высыхают без всякого фена. Таня одним глотком допила кофе – что за молодцы работодатели, помимо самой необходимой бытовой техники снабдили ее квартиру и разными прелестными излишествами вроде кофеварки «эспрессо», соковыжималки для цитрусовых и неплохим музыкальным центром. Ушла с балкона, задернула шторы – днем сюда подберется солнце, станет выжигать обои и нагревать воздух. Скинула халатик, принялась собираться. Под ложечкой по-прежнему подсасывало – волнение усугублялось тем, что сегодня предстоял ее дебют в этом городе, где Таню пока никто не знал и многие относились к ней – столичной штучке, брошенной «на усиление», – ревниво и настороженно.

Правда, с коллективом агентства, столь неласково встретившим ее по приезде, Татьяне удалось кое-как поладить. «Пусть со скрипом, но ключик к каждому подобрала», – гордо думала она.

С матушкой, секретаршей Изольдой, Татьяна вела себя подчеркнуто кротко. Уважительный тон, всегда по имени-отчеству, и от привычной фразочки, многократно апробированной на молодых секретаршах: «Притащи-ка мне кофе», – пришлось отказаться. Изольду куда грамотней просить: «Вас не затруднит сварить мне кофейку?» Противно, конечно, лебезить перед провинциальной клушкой, но кофе ведь от этого становится не хуже, а именно лучше… С одним из сыночков, шофером Васей, Татьяна тоже разговаривала с демонстративным уважением. Именовала его по имени-отчеству, Василием Павловичем (впрочем, на сокращенный вариант – Вас-Палыч – тот не обижался). Выспрашивала его об истории Кострова, о редких музеях-памятниках, советовалась, куда лучше выбраться на воскресный пикник. И, хотя не очень любила подобные разговоры, беседовала с ним о машинах. О новых марках-моделях, о том, на каком пробеге лучше всего менять масло. И даже терпеливо выслушивала критику по поводу собственной манеры вождения: «Не рвите сцепление, Таня! К чему этот рев? Выиграешь секунду, а ресурс подорвешь…» – «Я стараюсь, Вас-Палыч. Но хочется ж побыстрее…»

Второй сынок, копирайтер Леня, оказался самым нормальным. Выпивоха, конечно, и лентяй, зато голова светлая. И, главное, принял ее руководство совершенно спокойно. Бывало, ехидничал, иногда насмешничал, но указания выполнял.

Сложнее всего оказалось с папашей. С бывшим и.о. директора и главным копирайтером Эрнестом Максимовичем. Вот уж кто крови ее попил! Никак не мог простить, что Таня сместила его с почетной должности. (Хотя она-то здесь при чем?) Да и копирайтер – генератор идей, творческий работник – из Эрнеста оказался никудышный. Придумывать рекламные концепции – это вообще не для стариков, Таня еще ни разу не встречала копирайтера старше тридцати пяти, а Эрнесту – лет пятьдесят, не меньше. Она честно пыталась привлечь бывшего директора к творческой работе, но тот выдавал, то ли из вредности, то ли по бесталанности, такую ахинею, что Татьяна быстро оставила его в покое. Теперь Эрнест варился в собственном соку. Сидел в своем кабинете и, похоже, строил бесконечные планы, как сместить с должности «московскую самозванку». И со скрипом, с едкой ухмылкой выполнял редкие Танины поручения.

На десять тридцать назначили выезд к заказчику. Расстояние до офиса «Юлианы» было, особенно по московским меркам, смехотворное – пешком минут за пятнадцать можно дойти. Но решили, конечно, ехать на машине. Во-первых, для солидности. Во-вторых, предстояло тащить с собой кучу вещей: экземпляров десять переплетенной концепции, чтобы раздать всем участникам высокого синклита, листы с эскизами плакатов и раскадровками, проектор слайдов, экран, пару ноутбуков… Даже кнопки с собой предусмотрительно везли – вдруг у заказчиков не найдется, чем пришпилить эскизы к демонстрационной доске: выйдет конфуз. Пока Вас-Палыч сносил все это добро из офиса в представительский «Мерседес», Татьяна нервно курила в своем кабинетике. Вообще-то она бросала, и ей удавалось не дымить целыми неделями. Но сейчас волнение стало таким нестерпимым, что справиться с ним, казалось, можно только с помощью сигареты. Еще этот разгильдяй Леня опаздывал. Уж в такой важный день мог бы, если хоть не пораньше прийти, то по крайней мере вовремя. Но на часах без двадцати одиннадцать, а его все нет.

А он ей сейчас так нужен! Леня оказался единственным в южном филиале сотрудником, кто реально Татьяну поддерживал. И плюс к тому – по-настоящему помогал. Фонтанировал идеями, предлагал неожиданные – порой завиральные, а порой в самую точку – рекламные фенечки, приемчики, примочки. Правда, творческая потенция Леонида сильно зависела от настроения и времени суток. По утрам он вечно ползал хмурый, бледный, угрюмый. К вечеру – особенно после сытного позднего обеда, сдобренного парой кружек пива, – Ленчик расходился. Лицо его начинало румяниться, глаза сверкали, слова сыпались горохом. Он оживлялся, жестикулировал, рассказывал, придумывал. Самое милое дело было работать с Ленькой по вечерам. Татьяна с ним порой и за полночь засиживалась – все равно его, как и ее, дома никто не ждал. По небольшому офису немедленно поползли слухи об их особых отношениях, но Татьяна на них внимания не обращала, она девушка свободная. А Ленчик, если честно, был совсем не героем ее романа, несмотря на очевидный талант, безудержную фантазию и, когда он бывал в настроении, искрометный юмор. Во-первых, совсем юнец, моложе ее на три года, во-вторых, человек ненадежный, а в-третьих и в-главных, – ну не влекло ее к нему, не могла она даже гипотетически рассматривать его как сексуальный объект. Ни одной, короче, искры между ними не проскочило. Даже позавчера, в субботу, когда они вдвоем добили наконец в ночи концепцию и завились на радостях в ресторанчик, а потом Леня поплелся провожать ее до дому.

И слава богу, что ничего между ними не было, хотя Ленечка уж очень в тот вечер пытался. Иначе, если б, допустим, случилось, как бы она сегодня могла им руководить, распекать его и строить? Тем более что Леня действительно напрашивался на хорошую выволочку. Часы показывают десять сорок пять, а его все нет. Куда он запропастился, противный мальчишка, подумала Таня словами марктвеновской тети Полли и опять набрала Ленин мобильный номер. И опять, как и пять минут назад, все то же: «Абонент не отвечает или временно недоступен». Татьяна в сердцах набрала его домашний. Автоответчик откликнулся безоблачным Ленькиным голосом: «Привет, друзья! Меня нет дома! Оставьте свой мэссидж после сигнала!»

В дверь без стука влез водитель Вас-Палыч. Весело отрапортовал:

– Шеф! Усе погружено. Можно выезжать! Мы кого-нибудь ждем?

Таня скривилась на фамильярность и едва удержалась, чтоб не сказать: «Держи дистанцию, шофер!» Но только кивнула:

– Да, Вас-Палыч, поехали. Пойди, скажи Эрнесту Максимовичу: он едет со мной.

– А Леонида не будем ждать?

– Хватит, – буркнула Таня. – Заждались уже.

И, выходя из кабинета, бросила пожилой секретарше Изольде Серафимовне:

– Я уехала к главному заказчику. Если Леонид появится в ближайшие пятнадцать минут, пусть догоняет.

– А если не появится?

– Тогда печатайте по нему приказ: выговор и лишение персональной надбавки.