Четыре норвежских конунга на Руси - Татьяна Джаксон

Исследователи склонны видеть в известии «Саги об Олаве Трюггвасоне» о пленении Олава в Эйстланде не более чем назидательный рассказ [Jones 1968. Р. 17]. На мой взгляд, при всей назидательности рассказа о пленении и выкупе юного Олава мы можем усматривать здесь отголоски реальности, а именно отражение исторической ситуации на Балтике времени создания рассматриваемых нами источников, т. е. XII–XIII вв. Так, из «Хроники Ливонии» Генриха Латвийского мы знаем об активной пиратской деятельности эстов в Балтийском море в XIII в. и о том, что эсты и курши, привыкшие к набегам на Швецию и Данию, добывали в этих набегах рабов, причем сааремаасцы продавали шведских пленных куршам и другим язычникам [ГЛ., VII, 1; XIV, 1,3–4; XXX, 1].

Рассказ об освобождении Олава из плена в Эйстланде с разной степенью полноты и красочности представлен в шести источниках [HN, 111-113; Agrip, к. 18; 6. Тг. Oddr А, к. 8; 6. Тг. Oddr S, к. 6; О. Тг. Нкг., к. 7; О. Тг. en mesta, к. 46]. Самые ранние из них («История Норвегии» и «Обзор») лаконично сообщают, что Олав был выкуплен своим родичем, посланным «королем Руссии» («конунгом из Хольмгарда») в Эйстланд для сбора дани. Наиболее пространный рассказ содержится в саге монаха Одда:

Сигурд, брат Астрид, имел такой большой почет от конунга, что он получил от него большие владения и большой лен, и поручено ему было вести дела конунга и собирать дань конунга по всем областям; а его повеления должны были иметь силу во всем государстве конунга. Олаву было 9 лет, когда случилось это событие, что Сигурд, брат матери Олава, приехал в это место, где находился Олав, а бонд ушел в поле с работниками. Сигурд въехал тогда в селение с многими воинами и достойными спутниками. Олав тогда играл с другими мальчиками; он пользовался такой сильной любовью своего хозяина, что он не был ни пленником, ни рабом, скорее он был как желанный сын, и не позволял он ему ни в чем нуждаться, о чем тот просил. Забавлялся он каждый день, как ему нравилось.

И Олав приветствовал его хорошо и с большой охотой. И Сигурд принял хорошо и дружелюбно его слова и сказал так: «То вижу я, хороший мальчик, что ты ничуть не похож на местных жителей, внешностью или речью. Теперь скажи мне имя свое и род, и родину». Он отвечает: «Олавом зовусь я, и Норег – моя родина, род мой – королевский». Сигурд сказал тогда: «Каково имя твоего отца или матери?» Он ответил: «Трюггви зовется мой отец, и Астрид – мать». Сигурд сказал: «Чьей дочерью была твоя мать?» Он отвечает: «Она была дочерью Эйрика из Опростадира, могущественного человека». И когда Сигурд услышал это, сошел он с коня, и хорошо приветствовал его, и расцеловался с ним, и говорит ему, что он – брат его матери, «и определенно это радостный день, когда мы здесь встретились». Затем спросил Сигурд о поездке Олава и о его прибытии туда, или как долго он терпел это несчастье. И он рассказал ему о своей поездке так, как она проходила. И после этого сказал Сигурд: «Хочешь ты теперь, родич, чтобы я купил тебя у твоего хозяина, и ты бы не был больше у него в неволе или в услужении?» Он отвечает: «Мне теперь стало хорошо, – говорит он, – по сравнению с тем, что раньше, но я очень хотел бы быть освобожденным отсюда, если бы мой брат по воспитанию был освобожден из рабства и поехал бы он вместе со мной прочь». Сигурд сказал, что он очень хочет так сделать и ничего для этого не пожалеет.

И затем пришел бонд Эрес домой и хорошо приветствовал Си-гурда, так как он должен был собрать дани с тех областей и с каждого дома и наблюдать, чтобы все это делалось хорошо. И наконец, Сигурд завел разговор с бондом, не хочет ли он продать мальчиков за любую цену, «я теперь тотчас заплачу за них». Он отвечает: «Я продам старшего мальчика, как мы договоримся, а младший у меня не для продажи, потому что он умнее и даже красивее, и его я люблю много больше, и мне трудно расстаться с ним. И я не продам его, кроме как по большой цене». И когда Сигурд услышал это, то спросил он, как высоко поднимется цена, а бонд тем не менее все отказывался. А Сигурд настаивал все же на этом еще больше. А надо сказать о конце этой торговой сделки, что старший мальчик был куплен за марку золота, а младший был за 9 марок золота, и было все-таки бонду труднее расстаться с ним, чем с тем мальчиком. После того отправился Сигурд прочь с Олавом, своим родичем, и вернулся домой в Гардарики [б. Тг. OddrA, к. 8].

Сигурд Эйрикссон – брат Астрид, матери Олава Трюггвасона. Если «Круг земной» и «Большая сага» довольствуются указанием, что Сигурд имел большой почет от Вальдамара, то в саге Одда имеется ряд уточнений, опущенных Снорри. В частности, редакция А сообщает, что Сигурд получил от конунга «большие владения и большой лен», что ему поручено «вести дела конунга и собирать дань конунга по всем областям», а также что «его повеления должны были иметь силу во всем государстве конунга». Редакция S добавляет к этому, что Сигурд должен был вести суд конунга, а кроме того, при сборе дани с областей «решать, что каждая должна платить». Похоже, что объем власти, который имел Сигурд на Руси, преувеличен сагой. Место Сигурда при дворе русского князя и отношение к нему конунга изображены Оддом в соответствии со стереотипом, выявляемым в сагах при описании знатных норвежцев (конунгов, ярлов, хёвдингов) за пределами Скандинавии: как правило, в этих случаях повествование подчинено задаче возвеличения скандинавского вождя [Джаксон 1991. С. 70-79].

В исторической литературе утвердилось мнение, что Восточная Прибалтика издавна привлекала внимание Древнерусского государства, тем более что русский летописец начала XII в. среди народов, «иже дань дають Руси», называет земгалов, куршей, эстов и др. [ПСРЛ. Т. I. М., 1962. Стб. 12; Там же. Т. II. Стб. 8]. Есть в русских источниках и свидетельства данничества в землях эстов в XI–XIII вв. [Там же. Т. II. Стб. 294; НПЛ. С. 22]. Известие «Саги об Олаве Трюггвасоне», которое может быть датировано 977/978 г., хотя и представляет собой самое раннее известие о сборе дани для русского князя в Восточной Прибалтике, все же, как мне казалось, не нарушает общей картины [Джаксон 1991. С. 127]. Запоздалое знакомство с работой Томаса Нунена убедило меня в ошибочности моего мнения.

Нунен, в противовес сложившемуся в историографии взгляду, утверждает, что эстская чудь не была подвластна Руси в период с 850 по 1015 г. Анализ источников, проведенный им, показывает, что эсты поставляли вооруженные отряды в войско русского князя, но не платили этому князю дани. Известие «Круга земного» о сборе дани Сигурдом в Эйстланде Нунен рассматривает в контексте происходивших в то время на Руси событий. Поскольку Снорри говорит о Новгороде, то Нунен определяет возможные годы службы Сигурда у князя Владимира как 970–ок. 977 (от того момента, когда Святослав посадил Владимира в Новгороде, до его изгнания его братом Ярополком) и какое-то время в 980 г., когда Владимир вернул себе Новгород, но еще не выступил против Полоцка и Киева и не стал великим князем киевским. Однако в эти годы, полагает Нунен, все интересы Владимира были сосредоточены на борьбе с братьями и захвате Киева. Он не стал бы предпринимать попыток подчинения чуди, когда ему была нужна их военная помощь. Более того, русские источники, относящиеся к названным годам, даже не намекают на сбор эстской дани. Поэтому записанные в Исландии в XIII в. сведения о Руси X в. вряд ли могут служить основанием для серьезных обобщений. Информация саг о сборе эстской дани противоречит русским источникам и исторической логике. Нунен считает возможным рассматривать пребывание Сигурда в Эйстланде как попытку набрать там войска в помощь Владимиру [Noonan 1972. Р. 17–18].