Сердце знает горе души своей - Юрий Юрьевич Павлов

уже не помню с какого года. Но в начале 2000-х мне позвонили из Центра крови и сказали, что удостоверение надо заменить. Что есть приказ Минздрава. Я тогда мотался по работе и отмахнулся. Мне звонили ещё два раза. И после третьего звонка я поехал, и мне выдали удостоверение нового образца. А где-то через пару месяцев, у нас в Новосибирске, бесплатный проезд на транспорте донору (почётному) возможен был только по удостоверению нового образца.

В армии, в карантине, нас новобранцев натаскивал сержант Колесников. Юра. Это был ноябрь 1976 года. Женился я в 1984 году. Девичья фамилия жены – Колесникова. А старший брат у неё – Юра. Нет, не сержант Колесников из моей роты. Но совпадение явно отдаёт мистикой. В 1996 году, в мае, я как-то проснулся от того, что веду счёт. На счёте 64 – я проснулся окончательно – "Что я считаю?" – подумал я, и тут же получил ответ – "Свой возраст". Шестьдесят четыре мне исполнилось в 2019 году. Я всё гадал: что должно произойти? Произошло CoVID-19. Но есть ещё кое-что (порочное), однако сказать об этом я сейчас не готов. Стыдно.

По молодости я пытался заглянуть в будущее, пытался представить себя. там Но дальше двухтысячного года мой взор не простирался. Я будто на какое-то препятствие натыкался. У родителей дома, на стене в комнате висели наши портреты. В 1993 году портрет мамы сорвался и упал. Мама не стала его вешать обратно на стену, поставила на стол. До двухтысячного года оставалось семь лет. И семь лет, после, отец жил один.

4 

Предупреждение

Тоже подбирал слово, но остановился на этом. Я учился на втором курсе ВУЗа. У нас была военная кафедра. И был курс истории ВОВ. Экзамена не было, но мы должны были, прослушав курс, написать рефераты на заданные темы. На потоке было четыре группы по двадцать пять студентов. Сто рефератов! Препод был пожилой, даже старенький. Я сидел с друзьями в комнате, в общаге. К нам зашёл старшекурсник. Он попросил то ли сахар, то ли соль, то ли чай. Подойдя к столу, увидел тетрадки с названиями по темам рефератов. Усмехнулся и сказал – Вы можете себе представить, как он будет проверять ваши рефераты? – обвёл нас взглядом – Он их не проверяет. Берёт тетрадку и фррр пальцами. Исписана? Зачёт. А что там – ему пофиг. Тетрадка исписана, значит студент написал реферат. Можно вставить листов из любого конспекта.

Он ушёл, а мы, поговорив, решили, что это был прикол. Но мне запало. И даже не потому, что лень было писать реферат. Просто уже стало любопытно: неужели пройдёт? И я, развернув скрепки в двенадцатилистовой тетрадке, заменил чистые, листами из конспекта по философии. Сдал в стопке с другими рефератами. Меня начало мутить уже когда я понёс тетрадку, чтобы положить в стопку. И мутило три дня (занятия были два раза в неделю). Закончилась заключительная лекция семестра. Препод, опустив ладонь на стопку тетрадей, обвёл взглядом аудиторию – Я проверил ваши рефераты. И должен сказать, вы молодцы. Все справились. Всем зачёт.

Я пытался вздохнуть, с облегчением, но не мог.

– Но нашёлся один – препод поднял тетрадку и потряс её – Павлов! – он обводил взглядом аудиторию.

На втором курсе мы уже хорошо знали друг-друга, и почти все в мою сторону обернулись. А друзья, сидевшие рядом, тыкали – Чё ты сделал?

Я молчал.

Препод ещё раз обвёл взглядом аудиторию – Нету? Передайте ему, он напишет реферат и будет сдавать зачёт по всей истории Великой Отечественной Войны – препод выдержал паузу, положил мою тетрадку отдельно от стопки и добавил – И с одного раза он не сдаст. Давайте зачётки.

Вы видели этот фолиант? Историю ВОВ. Формат БСЭ и страниц порядка восьмисот сорока. Реферат я написал, а зачёт получил со второго захода. Тема реферата: Корсунь-Шевченковская операция. 1944 год. Там немцы попали в котёл, страшнее чем под Сталинградом.

Из этого урока я уяснил: ложь мне не прощается.

…

Второго ноября, днём, позвонила тётя и сказала, что мне надо приехать домой.

С четвёртого ноября начинались выходные, и я ответил, что приеду четвёртого.

– Мама очень плохая – помолчав, сказала тётя – Юра, ты можешь не успеть.

Я приехал второй электричкой и от вокзала до деревни пошёл пешком.

Через час подошёл к дому. Когда подходил к крыльцу, вышла двоюродная сестра. Я улыбнулся и бросив – Привет – пошёл в туалет. Уже потом до меня дошло, что во взгляде сестры было сострадание.

Вернувшись, зашёл в сени. Навстречу вышла тётя, и обняв, и прижав к себе, сказала – Юра, ты опоздал … мама умерла вчера вечером в одиннадцать часов …

Что со мной было после этих слов тёти, я не помню. Помню как сходил к знакомым и позвонил домой, и сказал жене. Она сказала что приедет завтра, с утра. И вот я в прихожей стою и стук в дверь. Шагнул, открыл. Сашка. Не мой друг, а друг моего брата.

– О, Юрка – привет.

Помните с чего начался сон?

Остаток дня и ночь прошли как в тумане. Утром приехала жена. Без детей. Помните как было во сне? Потом траурная процессия. Кладбище. Прощание. Поминки. И вот я стою в прихожей, прислонившись к косяку проёма и смотрю на людей, сидящих за столом в зале … Подходит жена и говорит – Я поеду домой, дети одни – и одевается, и уходит.

Следующим кадром толпа в прихожей, люди одеваются, жмут мне руку и уходят один за другим, а рядом со мной три бабушки, они хорошо знали маму. А вокруг нас шмыгают чьи то ребятишки, и кто-то зовёт их, и они уходят. А бабушки смотрят на меня и одна из них говорит – Юра, давай помолимся – и мы молимся, вполголоса и, завершив молитву, произносим – Аминь. И происходит что-то необычайное и необъяснимое, в принципе. Во мне проявляется радость, и жизнь, которая несколько минут назад казалась никчёмной и бессмысленной, обретает смысл. И я осознаю это, и … и смотрю на бабушек, а они улыбаются, и попрощавшись со мной, уходят.

Кто так бережно меня поддерживал и укреплял в моём неизбывном горе? Кто?

…

Потряс рассказ отца.

Вечером, первого ноября, мама спросила у него – Володя, можно я сегодня буду спать с тобой?

– Конечно, Тоня – ответил он

Отец засыпал и просыпался, а она, всю ночь, держала в руках и гладила