Синдром отмены - Александра Ронис

Они обменялись многозначительными взглядами, и Калинин не вытерпел:

— Да кто «они»-то? Кто «он»?

Гляделки Сани и Влада продолжались еще с минуту, а потом Воронов повернулся к Димону.

— Нет, может, конечно, это все и туфта, но я… взбесился, а не испугался, — постепенно прежний Воронов возвращался: его голос окреп, исчезла нервная дрожь, и взгляд потемнел, налился силой. — Взбесился, потому что они мою семью тронули, напугали Юлю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Калинин кивнул с пониманием, но вопрос свой все же повторил:

— «Они» это кто? Кто умер?

— Курбанов. В СИЗО. Несколько месяцев назад, — мрачно процедил Демидов, меняясь в лице. — Чуть ли не кипятком ссал и грозил всех нас под корень вырезать вместе с семьями, — он не смог побороть отвращения и сплюнул себе под ноги. — И тебя, кстати, тоже, — после короткой паузы бросил в сторону майора. — Тот еще выродок!

Калинин снова перевел взгляд на анонимку.

— И его дружки, — задумчиво процитировал он конец предложения, а потом вернулся к его началу: — И ты, и он, — поднял глаза на Воронова, — ну ты-то понятно, а жена твоя при чем? Я так понимаю, угроза ей?

— А это у них традиция такая — с женщинами разборки устраивать, — полным ненависти голосом объяснил Влад. — Проходили уже, знаем.

— Юлька, правда, думает, что это отголосок той истории, — гораздо тише добавил Саша, — с бывшим парнем ее. Ну ты помнишь… — а когда Демидов кивнул, покачал головой, — но я думаю, что это ерунда. Слишком давно это было. И никаких друзей там моих не участвовало.

Воронов умолчал о том, чем отозвались в его семье эти две фразы. Словно одно целое раскололось надвое, и между ними пролегла глубокая трещина — с момента обнаружения записки и последовавшего за ней нелегкого разговора Юля стала отчужденной, задумчивой. Он был уверен — мыслями она вернулась в прошлое, снова взращивала в себе вину. И эта неопределенность… Как будто земля из-под ног ушла. Он привык все контролировать, сам задавать траекторию жизни, а тут... Одно понятно, над ними нависла угроза, но неизвестно какая. А это хуже всего. Оттого и взбешен был и нервничал сверх меры, что было ему несвойственно.   

— И что теперь? — разбил Калинин затянувшееся молчание, и Воронов тут же подобрался, готовый отдавать приказы, как если бы расследовал любое другое дело, не относящееся к нему лично.

— Дим, я хочу тебя попросить выяснить кое-что, — в горле вдруг встал комок, и Саша севшим голосом произнес: — Был такой Синицын Максим, умер еще лет восемь назад. У него осталась мать, мне нужно узнать, где она сейчас живет. Прежний адрес скажу, — он отогнал от себя слова жены о том, что она хочет навестить мать Максима, и никакие его запреты не смогут ее остановить. — И еще… — откашлялся, прочищая горло: — Ты же про Курбановых все пробивал для Влада? — короткий взгляд на Демидова словно в поисках подтверждения своим словам. — Понаблюдай за ними снова, чем живут, чем дышат. Может, как-то подозрительно себя ведут, с кем встречаются… Ну, ты понял, да?

— Хорошо, все, что смогу, выясню, — пообещал Калинин, уже прикидывая в уме, кого из оперов нужно будет озадачить.

— А нам, Влад, нужно своих прятать… На всякий случай… Мало ли… Вдруг, дело серьезное.

Калинин вошел в квартиру, закрыл дверь, бросил ключи на тумбочку. Расстегнув верхние пуговицы на рубашке, прошел в просторную кухню, открыл нараспашку окно, и в душное помещение ворвался свежий вечерний воздух. Достав из холодильника пиво, он откинулся на диван и уставился в потолок. Пустота и тишина. Казалось, они звонко отдавались в стенах его большой квартиры.

Минимум мебели, довольно дорогой, но расставленной без особого творческого подхода, этакий холостяцкий стиль. Здесь остро чувствовалась нехватка женской руки. Эту квартиру Калинин купил уже после развода, прежнее жилище оставив бывшей жене. Там, в небольшой однушке, расположенной в обычной пятиэтажке, все обустраивала Лера, и каждый уголок был наполнен уютом и теплом, а в эту квартиру он заказал все по интернету, даже особенно не вдаваясь в детали. Какая разница, все равно домой он приходил только переночевать и то, не всегда.

Женщины здесь появлялись время от времени, но не успевали вносить какие-то изменения в его быт, как, впрочем, и в его жизнь. Калинин терпеть не мог запах чужой женщины в своей постели, ощущение чьего-то малознакомого тела, прижимающегося к нему. Секс приносил лишь минутное расслабление, как и алкоголь. Никаких эмоций, кроме тупого удовлетворения своей физической потребности. Только досада в глубине души от этих недолгих знакомств без продолжения. И, казалось бы, теперь у него было все, что нужно в этой жизни — огромная квартира, шикарная машина, желанная должность, власть, деньги, — только все равно чего-то не хватало, и тоска съедала нутро.

«Лучше я буду одна, чем жить с тобой в вечном страхе!»

Эти слова до сих пор звучали у него в ушах. Тогда он тоже ответил ей что-то резкое, но в глубине души прекрасно понимал, что она права. Ему достаточно сложно совмещать семью и работу, да еще и все время заботиться о безопасности близких ему людей. А если никого не будет рядом, то и уязвимых мест, на которые можно надавить, тоже не будет.

Но когда-то все было совсем иначе — с Лерой он собирался прожить долгую счастливую жизнь. И разрушился их брак не в один день, он рассыпался по крупицам день за днем, и Калинин ничего не мог с этим сделать. Лера не могла понять специфику его работы. Сначала она остро реагировала на ранения, полученные при выполнении заданий, ненавидела ночные звонки, разрывающие мобильник мужа, потом все чаще стала заговаривать о том, что профессию можно сменить и на более спокойную, безопасную. Но он почему-то был уверен в том, что всегда сможет избежать смерти, ведь ему есть ради чего жить. Уверял жену, что ничего страшного с ним не случится, да и с повышением должности работа стала гораздо спокойнее. А Лера стала всерьез задумываться о детях. Да и сам Калинин был не то чтобы  против, просто с трудом представлял себя отцом. Кроме того, понимал, что все заботы о ребенке, скорее всего, лягут на плечи жены, а свое участие в этом нелегком деле проявлять он будет лишь в редкие выходные. И, кажется, Лера уже смирилась даже с этим. Она накупила витаминов для будущих мам и начала обходить врачей, чтобы проверить здоровье, засматривалась в магазинах на детскую одежду и мечтательно примеряла на себя роль «мамы». Однако в один из вечеров случилось то, что поставило окончательную точку на этих мечтах и на их семейном счастье. В кои-то веки он пришел домой пораньше, чтобы вместе с женой выбраться на прогулку. Они как раз направлялись в сторону заснеженной аллеи напротив дома, когда позади раздался выстрел, и спину прошила острая боль — «привет» от одного из злодеев, несогласного с предъявленной статьей. Пуля угодила в легкое, и майор едва не умер на операционном столе, а затем почти месяц провалялся в ведомственной больничке. Все это время Лера исправно ходила к нему, приносила продукты и ухаживала за ним, но после выписки собрала вещи и сообщила, что больше так жить не может. В итоге, ушел он сам, оставив ей квартиру. Понимал, что ему будет тяжело там, в их некогда семейном гнездышке, тем более что и денег вполне хватало на то, чтобы купить другое жилье, где ничто не будет напоминать о прежней жизни.