Ведьма без лицензии - Мстислава Черная

И он не заставляет себя ждать:

—  Для меня Майла как родная сестра, я буду счастлив породниться и принять в семью Лейсан.

А кто такая Майла? Видимо, Бирон называет сеньору Таэну по-свойски.

—  Одобряю, —  кивает жрец. —  Лейсан нужна твёрдая рука. Войти в семью главы общины для любой девушки большое счастье, Лейсан очень повезло. Майла, согласна?

— Всё, что советует служитель —  правильно! —  кивает сеньора, аж тюрбан от усердия трясётся, того гляди на нос съедет.

—  В таком случае не станем затягивать и отнимать у служителя драгоценное время. Сеньора Майла Таэна, я, Бирон Грушич, прошу руки вашей подопечной племянницы Лейсан Далис для моего младшего сына Фирса Грушича.

Как-как?!

Но это же имя из романа… Нет, таких совпадений не бывает. Получается, мой жених не только лицемер но и превосходный лицедей? Чтобы прятать страсть к азартным играм под маской благочестия нужен особый талант. Он и отца ухитряется держать в неведении? Или Бирон в курсе и поэтому выбрал сыну жену-сиротку. Настоящей Лейсан бежать за помощью не к кому. Не к жрецам же.

Но разве можно попасть в мир авторского романа? Значит, можно. И это отличные новости на самом деле! Теперь я хоть немного представляю, в каком мире очутилась. И да, здесь есть настоящая магия.

—  Я, Майла Таэна, согласна передать руку моей подопечной племянницы Лейсан Далис Фирсу Грушечу, сыну Бирона Грушеча.

Жрец опускает недоеденный хлебец в розетку с мёдом, воздевает ладони к потолку:

—  Нексин Всеблагая, благослови!

В ответ раздаётся мелодичный перезвон, и сеньора промакивает очередную слезу. Жених мимолётно морщится, но я успеваю заметить его гримасу.

—  Я настаиваю на свадьбе послезавтра, —  объявляет Бирон. —  К чему откладывать?

—  Согласна. Служитель, вы давно знаете о моём горячем желании стать монахиней. Сразу после свадьбы детей я со спокойным сердцем смогу отправиться в монастырь.

—  Одобряю, Майла.

—  Спасибо, служитель. Всё моё скромное имущество я передаю храму. Что касается наследства Лейсан, то оно станет её приданым и будет передано Бирону Грушичу, как главе её новой семьи.

Жрец степенно кивает и знаком показывает мне убрать со стола. При себе у него писчие принадлежности и несколько листов бумаги. Макнув перьевую ручку в чернильницу, он начинает быстро писать. Я собираю посуду. Унести её или остаться в комнате? Сомнения разрешает жрец точно также знаком подзывающий меня к себе. Как собаку, на которую даже слово потратить жалко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сдерживаю кипящее негодование, подхожу.

Жрец делает хватательное движение. Можно подумать, что он ловит в воздухе видимую ему одному блоху. Между его сжатых в щепоть пальцев вспыхивает искра, и жрец тотчас стряхивает её на бумагу. Хорошая новость —  читать я тоже умею. Искра падает на документ рядом с моим именем и превращается в радужную кляксу. В романе описывалось, что таким образом на документах сохраняют оттиск ауры.

—  Фирс.

Мой жених послушно протягивает руку, теперь радужный оттиск добавляется и напротив его имени. Но если в моём преобладают бледно-золотистые оттенки, то в его —  насыщенные синие.

Жрец ставит на документ печать —  прикладывает кольцо. Я мрачно наблюдаю, как, закончив, жрец передаёт документ Бирону. Я прочитала далеко не всё, но и прочитанного хватает, чтобы понять —  только что было оформлено не брачное соглашение, а передача прав на меня и моё имущество.

—  Нексин Всеблагая, благослови! Бирон, я верю, что ты поможешь Лейсан встать на путь исправления. Майла, ты исполнила свой долг. Я лично приду проводить тебя в монастырь. Я буду молиться, —  жрец поднимается.

За ним поднимаются остальные жрецы, за всё время не проронившие ни слова и старательно изображавшие истуканчиков.

Сеньора буквально вскакивает:

—  Служитель, не откажите, примите скромное подношение.

—  Служа душой, не следует осквернять себя стяжательством.

—  Не откажите, служитель, —  подхватывает Бирон. —  Примите простой мёд.

—  И зерновые хлебцы, —  добавляет сеньора.

Жрец склоняет голову:

—  Скромную пищу мы примем.

Сеньора достаёт из шкафа накрытое платком блюдо. В овальной тарелке и вправду лежат самые простые да ещё и подсохшие хлебцы, еда даже не бедняков, а последних нищих. Младший жрец без колебаний забирает хлебцы вместе с батистовым платком, вместе с тяжёлым блюдом, если не ошибаюсь, из чистого серебра.

Бирон передаёт в дар небольшой бочонок, инкрустированный драгоценными камнями. Я не особо разбираюсь в ювелирке, но логика подсказывает, что россыпь синих и красных кристаллов отнюдь не стекляшки.

Я сдерживаюсь, отступаю к стене.

Сеньора и Бирон вместе уходят провожать жрецов. Я мысленно выдыхаю —  ещё немного, и я бы взорвалась, а этого делать не стоит. Наказание в одиночной келье меня к свободе не приблизит, так что спокойнее… Надо собраться, вспомнить всё, что я читала об этом мире, тщательно продумать план спасения себя любимой и действовать.

Фирс не последовал за всеми. Прикрыв дверь, он остаётся в комнате со мной наедине.

Не зря я вспоминала модные журналы. Фирс взмахом руки проводит по пушистым кудрям, жест будто в лучших модельных школах отработан. Фирс улыбается. В изгибе пухлых губ чудится что-то порочное.

—  Приличные девочки наедине с мужчинами не остаются.

А если бы я убежала, он бы сказал, что приличные девочки гостей не бросают? Копившаяся злость поднимается жаркой волной. Страха нет. Не думаю, что Фирс нападёт, когда жрецы через стенку от нас. Гораздо большую уверенность в меня вселяет ваза под рукой.

Я склоняю голову к плечу:

—  А приличные мальчики не проигрывают в карты пальцы.

Блондин вмиг вылинял.

—  Тебе никто не поверит!

—  М? Между прочим ставкой в нашем маленьком споре станет репутация семьи Грушич. Ты готов рискнуть?

Он оскаливается: