Игры на интерес - Сергей Кузнечихин

Андрей открывает шампанское уверенно, с легким хлопком и без брызг. Можно в официанты принимать. Только не пойдет, слишком самолюбив для официанта. Такой готов просидеть до пенсии сторублевым инженеришкой, но ни за что не согласится на лакейскую работу. Это не Селиванов, который за лишний четвертак сортиры чистить не побрезгует. И с легким хлопком, и без брызг, но все-таки с напряжением душит пробку. До Анатолия ему далековато, тот говорил, что открывать шампанское и раздевать женщину – искусство, доступное редким мужчинам.

Опять Анатолия вспомнила? Сколько можно?

Есть у Насти примета: если начала сравнивать мужчину с Анатолием, значит, знакомство закончится постелью. Обнаружив такую странность, рассердилась на себя, пробовала бунтовать – не получилось, словно бес на аркане подтаскивал.

И теперь, если по-честному, ей больше нравится Виталик, не то чтобы влюбилась, пульс пока нормальный, и вообще, не до приключений, но если бы вздумала выбирать… поманила бы и никуда не делся. Но с Анатолием почему-то сравнила другого, случайного и не в ее вкусе. А может, и не совсем случайного? Может, ей показалось, что Виталий пришел ради нее? Может, он ее дружку пообещал или, еще хуже, – начальничку своему? Неужели и этот такой же?

И Настя спрашивает:

– А вы, ребята, вместе работаете? – невинный вроде бы вопросик.

Виталий молчит, словно дорогу уступает, а дорога-то к ней, к Насте.

– Живем в одном номере, а работа разная. Виталик – проектировщик, я – дефектоскопист.

– Дефективный?! – Настя уже передразнивает, забыв о роли Золушки. – Первый раз вижу мужчину, который сам себя называет дефективным.

– Ну, зачем же так?

Андрей начинает объяснять, в чем смысл его работы. Он обижен. Только Насте наплевать на его обиды. У нее нет желания слушать скучные разговоры. Тяжеловато притворяться скромницей. Навыков не хватает. Не хочется, чтобы мальчики думали, будто в столице ее по чуланам да подпольям прятали. И Виталию хочется отомстить.

– Проектировщик, говоришь, цивилизованный, значит, мужчина?

– В некотором роде.

– А к женщине относишься хуже конюха.

– Почему? – Виталий даже покраснел. – Я вроде ничего неприличного не сделал.

– И приличного тоже. Как ты с Любахой обходишься? Посмотрела я утром на нее. Молодая девка, а халат под мышками рваный. Тебе уже под сорок, наверное? А ей двадцать. За такую разницу доплата полагается.

Виталий молчит, соображает, чего больше в словах Насти – укора или розыгрыша. Андрей исподлобья наблюдает за ней, но пока выжидает. Первой подает голос Людмила, тоскующая и зевающая, она вдруг оживает.

– Неужели доплата?

– А вы как думали? В приличном обществе такие развлечения недешево обходятся.

– В Париже, например, в Рио, в Сингапуре…

Виталий иронизирует. Ему выгодно свести разговор к шутке. Рыльце-то в пушку. Настя видит его желание увильнуть и наступает еще настойчивее.

– Зачем же так далеко забираться? У нас и свои города есть.

Людмила то на Виталия уставится, то к Насте голову повернет, силится понять, о том ли идет речь, о чем ей показалось.

– У нас доплата не практикуется. У нас психология другая.

– Правильно он говорит, – подхватывает Людмила. – Наши девки так не приучены.

– Может, приучать некому.

– Это же позор какой, страмотища, – Людмила даже приосанилась от возмущения. – Скажите, мужики, нет у наших таких привычек?

С Виталия уже сошла лишняя краска. Если не переходить на лица, он согласен продолжать щекотливую тему.

– Молодец, Людмила, истинная патриотка. Наши девушки все делают по велению сердца и не ищут выгоды в любви. Деньги унижают достоинство не только женщины, которой их предлагают, но и мужчины, который платит.

– Ох мы какие! У нас, оказывается, и достоинство есть. Вот бы посмотреть на него.

– Кроме шуток, от одной мысли, что тебя любят за деньги, всякое желание может пропасть. Если человек с дефектами, тут еще можно понять, а если нормальный мужик… Правильно я говорю, Андрей?

Заботится о товарище, помнит, для чего привел, и дает возможность показать себя, заработать победные очки. А товарищ не торопится поддержать. У него своя игра. Соло. Такие работают только на себя. Частенько за счет других. И пока Виталий сидит с глупой физиономией и ждет его поддержки, он неторопливо достает из портфеля новую бутылку, с наслаждением душит пробку, стравливая лишнее давление, ждет, когда осядет первая пена в стаканах, потом доливает, кивком приглашает выпить и только после этого изрекает:

– Почему же. Я бы, например, предпочел заплатить деньги, чтобы не тратить нервы и время на обхаживание и соблазнение. Во-первых, это честнее, никаких обещаний, никакого лицемерия, во-вторых, дешевле, на рестораны, цветочки и прочие ухищрения тратишь гораздо больше.

Виталий не возражает, не мешает товарищу забавляться. Настя тоже молчит, ей-то что, пусть болтает, она и не такое слышала. Одна Людмила опускает глаза и рдеет чище гимназистки.

– Более того, существуй у нас публичные дома, сократились бы разводы и семьи бы стали крепче.

– А крепкая семья – оплот государства.

– Зря иронизируешь. Я абсолютно уверен, что цивилизованность страны и количество публичных домов на ее территории – прямо пропорциональны.

Высказал сокровенное и ждет. Настиных возражений ждет. На нее смотрит. А она редисочку чистит. Очистила, солью посыпала и в рот. Волнуется одна Людмила, ей такие речи в диковинку, а шампанское удваивает страсть.

– Ну, наколбасил! Может, ты скажешь, что и дома терпимости открыть следует?

Андрей не спрашивает, что она подразумевает под терпимостью. Держится не хуже артиста, в голосе и намека на иронию нет. Он соглашается, заманивает.

– Дома терпимости – это нехорошо, я имею в виду обыкновенные публичные заведения. Вот представьте: приходит парень из армии, ему двадцать лет, кровь играет, от физиологии никуда не денешься, не мы ею управляем, а наоборот; у парня по ночам бессонница, работа на ум не идет – что ему остается?

– Ясно чего, искать.

Правильно. Только не у каждого получается. Иного эти поиски так вымотают, что он женится на первой, которую сумеет уговорить, поскольку в этой гонке чувство бдительности притупляется, если не атрофируется. А через год-другой паренек спохватывается. Хочется погулять. И начинается счастливая семейная жизнь – скандалы, драки, разводы… А потом – дети без отцов.

– Гляди-ка ты, верно. Детей без отцов теперь больше, чем собак бездомных.

– И все потому, что сервис отсутствует, – торжественно, разделяя каждое слово, говорит Андрей. – Имейся он – получил парень зарплату и в заведение. Все честно. Все довольны.