Академия "Пирамида". Уполномочена полюбить - Герта Крис

— Почему это?! — вклинился в торги любитель бильбоке. — Я бы взял бедрышко и лопатку монет за пять! Медных, конечно! Вы как? — он повернулся к Дамблдору. — Разделим?

— Э-э-э… — задумался белобородый. — Заманчиво! Но мне нужна вся тушка целиком…

— Все! Продано!!! — как резаный завизжал черт.

Мне кажется, что этот крик более обусловливал продолжавший движение топор, нежели местные правила торговли. Топорище вдруг вырвалось из рук, и топор с треском вонзился в колоду за моей спиной. Цепочка от ошейника взвилась змеей, вытянулась и оказалась в руке Дамблдора, а черт счастливо улыбнулся и выдохнул:

— Сделка завершена! — Потом злобно глянул на меня и проверещал: — Вонючка…

Не понимаю я, зачем некоторые люди… Ну… Существа! Вот зачем они усугубляют ситуацию? Любую! Казалось бы, все утряслось, все хорошо, так зачем пасть лишний раз открывать?!

В общем, не сдержалась я.

Дамблдор потянул меня за цепочку к лестнице на краю сцены и мне пришлось шагать мимо этого наглого хама. Ну, я и махнула ногой. Без надежды попасть — далековато было. Просто принцип «не попаду, так пугану» хотелось соблюсти. Но случилось чудо! Мне показалось, что голень вытянулась раза в полтора и пятка с чмоком впечаталась в чертов пятак! Так сказать: «Поцеловала, чем достала!»

Пока я гордая и голая сходила по ступеням под овации пяти зрителей, черт катался по сцене, пытался снять с передних зубов железное кольцо и орал что-то о вселенской несправедливости к работникам торговли. Дамблдор, кстати, оборвал его стенания очень просто и эффективно — швырнул черту какой-то мешочек со словами:

— Здесь премиальные, доля охранника и на лечение.

Черт заглянул в мешочек, прыжком поднялся на ноги и восторженно заголосил:

— Вы очень добры, господин с третьего ряда! Только скажите, и я подберу вам гораздо более жирную тушку! Не забудьте у выхода бутыль нашего фирменного соуса!

И исчез.

А когда мы выходили из амфитеатра, сзади кто-то отчетливо и разочарованно произнес:

— Топором было бы лучше…

Дамблдор тащил меня за собой в буквальном смысле слова. Я прикрывала локтями голую грудь, а остальное… Хотя мне показалось, что изредка встречавшиеся нам прохожие не обращали на обнаженку никакого внимания. И все же…

Я прибавила шагу и, догнав Дамблдора, сказала:

— Я голая.

Этот старый бородатый козел остановился, удивленно окинул меня взглядом и, выпятив нижнюю губу, спросил:

— И что? Тебе холодно?

— Не холодно. — И с нажимом повторила: — Я голая!

Дамблдор покопался в бороде, недоуменно пожал плечами, и на мне появилась какая-то голубая тряпка в цветочках. По-моему это была моя больничная рубашка.

— Так лучше? — спросил он.

Не согласиться с очевидным мне было трудно, а он потащил меня дальше. Довольно скоро мы свернули в узкий проход между какими-то каменными лабазами, а в моей голове мелькнула мысль: «Сейчас, в лучшем случае, лапать начнет, старый козел! С его способностями и одежда не помеха!» И вариантов нет, что старый — такой бороде любой козел позавидует! И кстати! Если полезет, то надо ему отбить все до чего дотянусь, и бороду оторвать! Может, удастся с рук кандалы этой бородой снять? А что?! Я со школы помню, что какой-то Руслан карлику отрубил растительность на лице и дел с ее помощью наворотил! А здесь, где творится черт знает что, советы Пушкина в самый раз оказаться могут!

Опять же — Хоттабыч…

Но Дамблдор к моему телу тяги не выказал. Остановился, задумчиво посмотрел на стену и дунул на нее. Тут же появилась большая деревянная дверь, покрытая синей краской и исцарапанная странными знаками. Дамблдор не удивился. Повернул ручку, приоткрыл эту дверь и усмехнулся:

— Пошли, тушка!

Я пыталась упереться, но цепочка ошейника легко преодолела мои усилия и поволокла в проем. Теперь точно сожрет! Соус-то не забыл прихватить, гад!

Как только меня перетащило через порог, я заорала:

— Сам ты тушка!..

И осеклась. Мы стояли в огромной комнате с высоченным потолком. И от самого пола до этого потолка простирались книжные застекленные полки. Правда, где-то на середине высоты книжный монолит пересекал эдакий симпатичный резной балкончик. И, понятно, большая двухстворчатая дверь и окно. За окном ночь.

Я быстро оглянулась и никакой синей двери не обнаружила — просто небольшой участок оштукатуренной стены между полок с книгами. Штукатурка бугристая, в сетке мелких трещин…

— Прошу прощения, но там, на рынке Коре, вы, конечно же, тушка и больше ничего. Здесь же — Татьяна Петровна… Или вы хотите имя поменять? Сообразно месту, так сказать.

Дамблдор уже сидел в кресле за большим столом, заваленным стопками книг, рулонов бумаги, похожих на узкие обои, и каким-то мелким мусором. Еще в парочке запаянных реторт что-то активно булькало. Ручки этот паразит сложил на небольшом, но явном животике и улыбался. Добро так. Словно уже решил зажарить меня живьем на ужин и с приправами определился.

— Где я? Ты кто? И чего от меня нужно?

Ну, последний-то вопрос прозвучал просто глупо! На факультете несколько девиц обзавелись папиками и очень неплохо жили: дорого одевались, отдыхали на заграничных курортах, машины им дарили. В то время я их слегка презирала. Не за одежду и отдых, конечно. Тем более что кто-то из них даже замуж выскочил. Чтоб, значит, немного подождать, а уж потом отрываться. После похорон любимого супруга.

С другой стороны, совсем недавно бывшая сокурсница рассказала, что двух таких «счастливиц» нашли… Одну грибники в лесу, а другую на кладбище, на чужой могилке. Чем-то они своим папикам не угодили.

Так что — глупый вопрос! Если не слопает под соусом, то иначе употребит точно! И нечего смотреть, что с бородой, седой и старенький. Может, у него такой початок, что ни в одну кастрюлю не влезет, чтоб сварить! Не просто же так этот котик с сильной проседью меня купил! Старички — они такие старички! В общем, неизвестно, что хуже, а выбирать не мне.

— Ваш интерес понятен, — благостно кивнул Дамблдор. — А последний вопрос слишком многозначен, чтобы отвечать на него сразу. Да вы присядьте в кресло!

Я вздрогнула от его намека на правильность моих мыслей и послушно опустилась в удобное мягкое кресло. Чего уж теперь! Не объяснять же, что я как-то не очень представляю его в качестве… Плевать ему на это!

— Оговорюсь только, что на ваши тело и разум не претендую.