Опомнись, Филомена! - Татьяна Коростышевская

Библиотеку я покинула окрыленной, и крылья мои были крыльями ангела мщения.

Их слегка помяли, когда меня попытались столкнуть с лестницы по дороге в класс. Но тихоня Годинели действовала столь неловко, что упала сама и скатилась бы по ступеням, не ухвати я ее за локоть.

– Будешь должна, злодейка, – шепнула я, одарив дрожащую девицу хищной улыбкой.

– Отдежурю за тебя на кухне.

– И будешь это делать вплоть до выпуска.

Синьорина Годинели погрузилась в задумчивость, так что пришлось сжать ее локоть изо всех сил.

– Да, Филомена!

– То-то же!

В классную комнату я вошла быстрым уверенным шагом и заняла место позади Мауры. Астрономию и астрологию нам преподавала синьора Ванессо, вдова морского капитана, манеры свои, видимо унаследовавшая от супруга. Ее громкий командирский голос вводил в трепет слабых духом.

– Сесть на весла! – начала урок капитанша. – Звезды моря посреди земли.

Выделиться на ее занятиях было делом нелегким. Обычно они состояли из быстрого опроса, краткой лекции и заключительного опроса, уже по теме лекции.

– Главное навигационное созвездие. – Синьора Ванессо ткнула пальцем в Мауру. – Ты.

– Миндаль, – подсказала я шепотом.

Синьорина да Риальто быстро ответила, заслужив одобрительный кивок.

– Другое название? – Кончик пальца указал на меня.

– Южный крест.

Опрос продолжался, и когда дошел до Паолы, та совершила ошибку, начала отвечать пространно и многословно.

– Суши весла, – фыркнула учительница, – мы здесь не рукоделием занимаемся.

Вспыхнув, синьорина Раффаэле возразила, что в «Нобиле-колледже-рагацце» готовят не моряков, а жен для аристократов, выйдя из образа скромницы и немало разозлив капитаншу. Та сообщила, чем именно, по ее мнению, занимаются жены, и изгнала Паолу из классной комнаты.

Занятно, но ненавидящим взглядом изгнанница одарила именно меня, обернувшись от двери. Меня! Которая сидела ниже травы тише воды и только сочувственно вздыхала. Ну, может, подмигнула и показала язык, но разве способна невинная гримаска вызвать столь откровенную злобу?

На уроке хозяйственной арифметики новенькая попыталась блеснуть, продемонстрировав способность справляться в уме с большими числами. Но так как задание заключалось в сведении баланса прибыли и расходов, рисовка была лишней. Я царапала цифры на бумаге, зато не забыла вычесть из суммы нововведенный налог за уборку мусора, чем заслужила похвалу пожилой донны Дундели.

– Вы станете хорошей супругой любому аквадоратскому купцу, синьорина Филомена, – сказала она, – приумножающей семейные богатства.

Карла со своего места изобразила бесшумные аплодисменты в мою сторону.

К последнему уроку в школу вернулся маэстро Калявани. Разбившись на пары, мы кружились в танцевальной зале под присмотром синьоры Грацио, дамы выдающихся внешних качеств и бурного балетного прошлого. В партнерши мне досталась крошечная Лили По, в первые же минуты сбившаяся с шага.

– Лили, – шепнула я, – деточка, не пытайся изображать мужчину. Позволь вести мне.

И, когда синьорина По вняла совету, дело пошло на лад настолько, что последним танцем меня удостоила сама Грацио.

– Три-три, – обмахиваясь веером после урока, сообщила Карла. – Мы вышли на ничью.

Я-то знала, что сегодня мы выиграли, потому что победа синьорины Раффаэле в риторике очков ей не принесла.

– Отчего же матушка во всеуслышанье не разоблачила подлог? – поинтересовалась Маура.

– Сестра Аннунциата – мудрая женщина, даже мудрейшая, и не идет на поводу сиюминутных желаний.

– Опять политика… – Синьорина да Риальто зевнула, прикрыв розовый рот ладошкой. – Можешь не продолжать, Филомена.

После ужина все девицы по обыкновению собрались в общей гостиной, места и местечки которой были распределены в соответствии со строгой школьной иерархией. Центральный оконный альков с широким подоконником и россыпью подушек на нем принадлежал Аквадоратской львице, то есть мне, ну и, разумеется, моим «фрейлинам». Прозвище я сочинила себе сама, потому что, если столь важное дело пустить на самотек, можно оказаться Рыжей бестией или Драчуньей. А после, хоть убейся, кличка прилипнет намертво. Предвосхищать события – качество, которое я ценила в себе превыше прочих.

Устроившись на подоконнике с ногами, я разложила на коленях рукоделие. Многие ученицы последовали моему примеру, то есть раскрыли шкатулки и корзинки с золотистой канителью, сотнями локтей лент и шелков, пайетками, блестками, мишурой. Подразумевалось, что эти богатства со временем превратятся в драгоценные подарки предметам страсти. По крайней мере три из двадцати синьорин успели обручиться и теперь вышивали женихам перевязи, ну или на что там можно употребить кособокие, бесконечно длинные лоскуты. Творение малышки Лили По завивалось кольцами на ковре у ее туфелек, что позволяло представить обхват туловища ее будущего супруга. Представить и ужаснуться.

– На воле немного шумно, – сообщила Карла, занявшая скамеечку у окна. – И огни над Гранде-канале сияют непривычно ярко.

Синьорина Маламоко обшивала гагатовыми бусинами бархатный кошель и, судя по скорости, с которой продвигалась работа, собиралась закончить ее на смертном одре.

– Какой-нибудь праздник? – Маура, которой после выпуска предстояло выбирать себе супруга из нескольких десятков отпрысков богатейших фамилий Аквадораты, не мудрствуя лукаво, заготавливала для каждого претендента лоскутную розу с жемчужными капельками на лепестках.

– Добрым горожанам сегодня дозволяется надеть маски, – сказала я уверенно, потому что пассажиры гондолы, проплывающей сейчас мимо окна гостиной, пялились на меня сквозь прорези лаковых личин.

– Как зовут тебя, красавица? – прокричал один, одетый арлекином.

– Не твоего поля ягода, любезный клоун, – рассмеялась я и спрыгнула с подоконника, зная, что сейчас последует.

Ученицы ринулись к окнам, стремясь занять выгодную позицию для обзора и флирта. Посыпались шуточки, потом зазвучала струнная мелодия и приятный баритон принялся воспевать женские прелести и удовольствия, которые они могли бы доставить.

Над столиком у камина ярко горела лампа, туда я и отправилась. Мужчины, все, кроме Эдуардо, меня не интересовали. Прочие девушки сейчас столпились у окон, и я без помех продолжила свою тонкую работу.

– Рыжая! Пусть покажется рыжая! – кричал мужчина. – Я отдам ей свое сердце!

Голос его отдалялся, но, кажется, на нашей улице появлялась целая вереница гондол, звучали другие песни. Шуточки, впрочем, оставались прежними.

Филигранная резьба по дереву требует специальных инструментов. У меня были тонкие резцы и крошечные фрезы, шлифовальная бумага и, самое главное, заготовка шкатулки из драгоценного ароматного сандала. Мужская красота не требует украшений. Я решила подарить Эдуардо да Риальто самое дорогое, чем владела, – найденное в каррарских мраморных каменоломнях яйцо волшебной саламандры. Такой вещицы не было ни у кого. Янтарно-желтая сфера с небольшую сливу размером с заключенным в ней алым тельцем древней ящерки. Папенька, когда я показала ему находку, долго рылся в справочниках, а затем сообщил: