Криминальный пасьянс - Александр Овчаренко

В это время его в шею неожиданно укусил комар. Откуда на дворе во второй половине сентября появились комары, Кореец узнать не успел: папироса, роняя искры, выпала из татуированных пальцев, а тело безвольно повисло на балюстраде. Смерть наступила не сразу — это был всего лишь паралич. Яд, которым была обработана поверхность маленькой стальной иголки, с еле заметным оперением на конце, торчащей из морщинистой шеи авторитета, сначала парализовал тело.

К тому времени, когда продажная маленькая Барби перестала хныкать и, свернувшись калачиком, уснула в чужой постели, яд распространился по всему телу жертвы и достиг сердца.

Утром при осмотре места происшествия были обнаружены два мёртвых охранника, профессионально убитых ударом ножа под левую лопатку, и три отравленных собаки. Позже по следам грязи на коре дерева выяснили, что убийца по ветвям забрался в гущу кроны, откуда и произвёл прицельный выстрел в жертву из духового ружья. Система видеонаблюдения, которой был оборудован периметр загородного дома авторитета, в эту ночь не работала, но это почему-то никого не обеспокоило. Видно было, что служба охранниками неслась из рук вон плохо. Начальника службы безопасности допросить не смогли, потому как последний подозрительно быстро куда-то исчез.

Впоследствии его обнаружили на одном из многочисленных курортов Таиланда, где он отдыхал от трудов ратных душой и телом, щедро транжиря полученные накануне смерти Корейца деньги за небольшую услугу. Деньги были большие, а услуга маленькой, поэтому начальник службы безопасности согласился сразу.

— У тебя сегодня ночью видеосистема «накроется»! Ты, на ночь глядя, не шуми, завтра починишь! — сказали ему «спортсмены», передавая деньги. — Больше от тебя ничего не требуется.

Он и не шумел. Получив деньги, не стал ждать развязки сюжета, а первым же рейсом вылетел на материк, где приобрёл «горящую путёвку» и через сутки летел в Таиланд.

После отъезда следственно-оперативной группы, в дом покойного авторитета нагрянул Клим и с ним два десятка бойцов. Клим на острове был «положенцем», и ни одно происшествие, ни один конфликт не проходил мимо его внимания.

Бойцы по команде рассыпались по дому и прилегающему к нему участку в поисках хоть каких-нибудь зацепок, а Клим, не снимая плаща, мерил шагами гостиную и нервно курил, роняя пепел на персидский ковёр. Для него смерть Корейца была не просто событием — это был открытый вызов. Вот только тот, кто бросил перчатку, почему-то не спешил выйти из тени.

— Не может быть, чтобы это был кто-то из своих! — думал авторитет, нервно покусывая мундштук папиросы. Подсознательно подражая вождю народов, Клим курил только «Герцеговину Флор». — Нет, это дело рук чужака. Свой не стал бы так рисковать: «завалить» Корейца, а потом потребовать часть его рыболовной империи, мог только самоубийца. Да и зачем? Каждый из нас имеет свой кусок пирога. Этого хватит не только нам, но и нашим детям и внукам, если успеем ими обзавестись! Кореец не успел.

— Нашли шлюху, которая здесь ночью кувыркалась? — не глядя ни на кого, спросил Клим.

— Нашли, — с готовностью ответил один из его заместителей.

— Допросили?

— Да это уж как водится, но только она ничего не видела, говорит, спала. Похоже, не врёт. Ни выстрелов, ни подозрительных шумов никто из охраны не слышал.

— Никто ничего не слышал, а в итоге двух охранников и Корейца на ноль помножили! — подытожил Клим.

В это время в гостиную вошёл один из бригадиров.

— Нашли что-нибудь? — без всякой надежды спросил "смотрящий". Бригадир отрицательно затряс головой.

— Тут к Вам человек просится, — пробасил качок.

— Кто такой?

— Покойного Корейца помощник, говорит, дело у него к Вам неотложное.

Помощник Корейца был бывший мент, и, не в пример охранникам, обладал оперативным чутьём и железной хваткой. Когда Кореец начинал криминальную карьеру, он пару раз стараниями этого оперуполномоченного попадал в СИЗО[1], где «парился» около месяца, но потом усилиями адвокатов дело разваливалось, и Кореец выходил на волю. Авторитет по достоинству оценил ум и хватку мента, и после того, как последнего за излишнее усердие вышибли из органов, пригласил к себе.

— Хрен с тобой! Можешь считать, что я у тебя на службе! — согласился разочаровавшийся в жизни опер. — Буду служить честно, как учили, только кровью меня не пачкай.

Кореец сдержал данное помощнику слово, и ни на какие «разборки» его не посылал. Теперь Кореец умер, и бывший подчинённый решил вернуть долг.

— Вот, под деревом нашёл, как раз перед приездом следственно-оперативной группы, — скупо произнёс помощник и выложил перед Климом полупустую пачку сигарет «Столичные» и упаковку жвачки «Лётная». — Из кармана стрелка выпали, когда тот на дерево карабкался, — пояснил бывший опер. — Я проверил: такую жвачку дают в самолёте перед взлётом, чтобы не тошнило, а сигареты произведены в городе на Неве, к нам на остров в продажу такие не поступали.

— Значит, можно предположить, что на дерево карабкался человек, который прилетел из Петербурга? — уточнил «положенец».

— Именно это я и хотел сказать. Причём прилетел он не так давно: в пачке остались сигареты.

— То есть он или мало курит, или прилетел совсем недавно, — решил Клим.

— Либо курит одну марку, и привёз с собой запас сигарет, — уточнил помощник.

— Возьми сколько нужно людей, и в срочном порядке проверь все кемпинги и гостиницы на предмет недавно прилетевших с материка. Особое внимание гостям из Питера, — приказал авторитет заместителю.

— Собирайтесь! Нам здесь больше делать нечего, — велел Клим и, помедлив, обратился к бывшему оперу: — Корейца теперь нет, может, ко мне пойдёшь? Я вижу, ты парень башковитый, мне такие нужны. Работать будешь на тех же условиях, а платить я буду больше.

— Не вижу смысла. Тебя скоро тоже убьют, — честно ответил бывший мент.

— С чего ты взял?

— Раз не побоялись поднять руку на Корейца, значит, дойдёт очередь и до Вас. Это вопрос времени, потому как передел собственности, по всему видно, начали люди серьёзные.

— Откуда знаешь?

— Интуиция, а она меня ни разу не подводила! Поэтому я до сих пор живой.

Клим откровенно поморщился и, засунув руки глубоко в карманы плаща, молча вышел из гостиной.

По заведённой ещё во времена НЭПа традиции сельпо открывалось не раньше десяти часов утра, но жаждущие опохмела медведковцы приходили к магазину засветло: молча тряслись на утреннем холодке от похмелья, мрачно смолили сигареты и, бряцая в кармане мелочью, терпеливо ждали того заветного часа, когда можно поправить здоровье. На дом к продавщице не совались, потому как знали, что Клавка — баба шальная, и от неё ничего, окромя матюгов, не дождёшься. Да и муж Клавкин, Макарка, хоть росточку был невеликого, но в зубы мог дать, не раздумывая. Вот и приходилось мужичкам маяться в ожидании заветного часа.