Центурион - Саймон Скэрроу

— Интересно, что у них на уме? — спросил он задумчиво. — Взять нас измором?

Кастор медленно покачал головой. Здесь, на востоке, он прослужил достаточно долго и повадки заклятого врага Рима знал не понаслышке.

— Нет, этого они дожидаться не станут. Для них это сродни бесчестью.

— Тогда что?

— Скоро узнаем, — расплывчато ответил Кастор.

— Нет, а все же? — отвернувшись от входа, спросил Септимус после недолгой паузы. — Что это: набег? Начало нового похода против Рима?

— А тебе не все равно?

— Ну как? Хочется знать причину, ради которой идешь на смерть.

Кастор, поджав губы, взвесил положение.

— Может, это и набег. Скажем, возведение здесь римской крепости они сочли для себя вызовом. Хотя возможно и то, что они мостят дорогу через Евфрат для своего войска. Кто знает, может, это их первый шаг к тому, чтобы прибрать к рукам Пальмиру.

Ход мысли Кастора оказался прерван окриком снаружи.

— Римляне! Внемлите! — громогласно воззвал из темноты голос на греческом. — Парфия призывает вас сложить оружие и сдаться!

— Получи пук из бедра моего! — тоном оракула издевательски ответствовал Септимус.

Пропустив колкость мимо ушей, глашатай в темноте строгим голосом продолжил:

— Мой повелитель призывает вас сдаться! Если вы сложите оружие, вас ждет пощада! Таково его слово!

— Пощада? — тихо переспросил Кастор, прежде чем вслух крикнуть: — Вы пощадите нас и дадите нам вернуться в Пальмиру?

Голос возобновился лишь после некоторой заминки.

— Вам сохранят жизнь, но возьмут в плен!

— То есть в рабство, — рыкнул Септимус и сплюнул на пол. — Нет уж, рабом я не умру. — Он обернулся к Кастору. — Что сказать на его слова?

— Скажи ему, чтобы убирался в Аид.

Септимус улыбнулся, от чего зубы его в лунном свете матово блеснули. Повернувшись к проему, он прокричал ответ:

— Если вам нужно наше оружие, то приходите и попробуйте его забрать!

— Не ново, — поддел Кастор, — но вполне к месту.

Центурионы обменялись ухмылками; нервно заулыбались солдаты.

— Будь по-вашему, — прозвучало из темноты согласие. — Но тогда это место станет вашей могилой. Вернее — погребальным костром.

Дальняя сторона площадки трепетно замерла, и вот там уже вспыхнул огонек, выхватив из разом сгустившегося мрака силуэт воина, согнувшегося над своим огнивом. Огонек уверенно разросся в костер, разгораясь все сильнее и ярче, по мере того как люди спешно зажигали от него факелы, благо вокруг в изобилии рос сухой кустарник. После этого воины стали приближаться к башне, и вот уже первая стрела, обмотанная промасленной тряпкой, оказалась запалена от факела. Секунда, и лучник послал в сторожевую башню огненный росчерк. Пропев в безмолвном ночном воздухе, запальная стрела стукнула в деревянные подмостки, брызнув фонтанчиком искр. И вот уже в строение безудержно устремились огненные стрелы, с жарким треском втыкаясь в балки и горя, горя.

— О боги! — Рука Септимуса сжалась в кулак на рукояти меча. — Они хотят нас отсюда выкурить!

Воды в башне, понятное дело, не было. Кастор хладнокровно пожал плечами:

— Ничего не поделаешь. Созывай сюда тех, кто сверху.

— Слушаю.

Минуту-другую спустя, когда в тесном караульном помещении внизу башни сгрудились все, кто уцелел, Кастор поднялся на ноги и оперся о стену, оглядывая вверенных ему людей.

— Для нас, друзья, все кончено. Или оставаться здесь и заживо сгореть, или же выйти наружу и захватить с собой в подземное царство кого-нибудь из них. Вот и весь выбор. Так что когда я отдам приказ, следуйте из башни за центурионом Септимусом. Он теперь ваш старший командир. Сомкнитесь в строй и крушите врага без страха. Понятны мои слова?

Солдаты откликнулись одобрительными кивками и возгласами.

— А как же вы? — прокашлявшись, неуверенно спросил Септимус. — Вам же никак, с ногой-то?

— Я знаю. И потому останусь здесь, при сигнуме когорты. Им он, понятное дело, не достанется. — Кастор протянул руку к знаменосцу когорты. — Подай его мне.

Молодой сигнифер вначале было замешкался, но затем шагнул вперед и уступил древко своему командиру.

— Сила и честь! — произнес он с поклоном.

Кастор, кивнув, твердо взялся за древко сигнума с навершием-ладонью, попутно используя его как подпорку для безнадежно раненной ноги. Вокруг уже с тихим гудением потрескивало пламя, а потеплевший воздух дымно-оранжевым маревом озарял вокруг башни землю. Кастор заковылял к узкой угловой лестнице.

— Когда доберусь до крыши, даю вам сигнал к атаке. Пусть ни один укол копья и удар меча не пропадет даром, ребята. А будет скучно — ведите счет.

— Непременно, командир, — сказал негромко Септимус.

Центурионы на секунду сомкнули предплечья, после чего Кастор, стиснув зубы, тронулся наверх, не без труда взбираясь по деревянной лестнице. Воздух вокруг становился все жарче; завитки дыма курчавились в оранжевом свете, бойко играющем в окнах и щелях бойниц. К той поре как он добрался до верхотуры, ближний к неприятелю бок сторожевой башни уже вовсю полыхал. В огненных отблесках было видно, как снаружи нетерпеливо ждут развязки орды парфян.

— Центурион Септимус! — набрав полную грудь воздуха, выкрикнул Кастор. — Вперед!

Снизу из башни эхом донесся жидковатый хор боевых кличей, и стало видно, как парфяне поднимают луки, выбирают цель, и вот уже воздух полон густого мелькания их стрел. Сверху Кастору открылся вид на то, как через площадку бросается на врага компактное построение его людей, последних из уцелевших. Пригнувшись за своими щитами, они дерзко неслись прямиком на врага вслед за Септимусом, который ревел парфянам что-то оскорбительное. Между тем вражеские лучники, твердо держа позицию, со всем возможным проворством обстреливали подвижную мишень. Те из них, у кого еще оставались запальные стрелы, огненными бутонами выпускали их в сторону легковооруженных велитов.[6]Всаживаясь в щиты, стрелы продолжали гореть, высвечивая бегущих. На глазах у Кастора Септимус внезапно пошатнулся, выронив меч и ухватившись за наконечник стрелы, торчащей у него из шеи. Вместе с этим крик его прервался, а сам он пал на колени и распластался, слабо подергиваясь в такт уходящей вместе с кровью жизни.

Римляне сомкнулись вокруг его тела и подняли щиты. За происходящим Кастор наблюдал с горьким отчаянием. Напор броска угас вместе с Септимусом, и теперь солдаты один за другим падали под парфянскими стрелами, проникающими в зазоры между щитами. Скорей бы уж конец. Тяжело опираясь на древко сигнума, он перебрался на другую сторону настила и посмотрел с высоты кручи вниз, на реку. Далеко в низине туман рассеялся и луна переливчато сияла на водах бегущего по камням потока. Кастор обернулся и посмотрел вверх, на безмятежную глубину небес, вдыхая ночной воздух полной грудью.