Кое-что о любви - Элизабет Бойл

– Эй вы, стойте, где стоите, или это будет ваш последний шаг.

Не обращая никакого внимания на её предупреждение, Седжуик подошёл ближе, держа поднятой свечу, которая бросала круг света на них обоих. Сначала он остановил взгляд на лице Эммелин, а потом, как любой восторженный ночной визитёр, опустил его ниже, к вырезу её кружевной ночной сорочки, и она инстинктивно стянула горловину свободной рукой, не позволяя ему заглянуть глубже. Столкнувшись с таким препятствием, Алекс перевёл взгляд на пистолет в руке девушки, и одна его бровь величественно приподнялась.

– Уберите это!

– Нет! – Эммелин не собиралась никого убивать, но, почувствовав, как у неё начала дрожать рука, она испугалась, что может случайно застрелить негодяя. Хуже того, теперь, когда неизвестный высоко поднял свечу, она увидела, что он дьявольски красив и изысканно одет – настоящий головорез с Севен-Дайлз!

Судя по надменно изогнутым губам, твёрдой линии подбородка и прямой, крепкой как сталь фигуре, он, похоже, был знатного происхождения. Ну-ну, вероятно, какой-то напившийся повеса решил сделать себе имя, соблазнив жену Сед-жуика. Это выставляло его намерения в совершенно ином свете. Он не был того типа мужчиной, которому может легко отказать женщина – и она в том числе. Эммелин всегда питала слабость к невероятно красивым мужчинам, особенно тёмно-волосым; против них так же невозможно было устоять, как против шелеста новой колоды карт при перетасовке.

«О чём я думаю? – остановила себя Эммелин. – Я должна поддерживать свою репутацию, ведь теперь я леди – пусть и на некоторое время. И как леди обязана защищать собственную добродетель. Да, это именно то, что мне следует сделать», – решила Эммелин, бросив последний взгляд сожаления на стоявшего перед ней красавца мужчину, и закричала:

– Симмонс! Симмонс! Помогите!

– Он не придёт, – заявил негодяй.

«Тем хуже», – хотела бы она сказать, но всё же не могла позволить этому высокомерному наглецу взять над ней верх – во всяком случае, без видимости сопротивления.

– Моему мужу не понравится это вторжение. – Она снова направила на него пистолет.

– Не думаю, что он будет возражать. – Мужчина рассмеялся и окинул её оценивающим взглядом.

«Что ж, если Седжуик не будет возражать…» Эммелин прогнала от себя неуместную мысль.

– Уверяю, он убьёт вас за это.

– Сомневаюсь.

«Самодовольный мерзавец!» – подумала она, выпрямилась и указала на дверь;

– Убирайтесь.

Естественно, когда она указывала на дверь, ей пришлось выпустить сорочку, и та снова распахнулась, предоставив мужчине полный обзор её груди.

Приказ Эммелин был проигнорирован, мужчина подошёл ближе и остановился в ногах кровати, а Эммелин отодвинулась на постели, натягивая простыни до подбородка.

– Когда мой муж вернётся из… из… – О проклятие, где же у этого Седжуика родовое имение?

– Уэстморленда, – подсказал злодей.

– Да, благодарю вас, – ответила она. – Когда мой муж вернётся из Уэстморленда, гарантирую, он вас убьёт.

– Вам не приходило в голову, леди Седжуик, что, возможно, это уже состоялось?

– Что состоялось? – спросила она, и пистолет снова задрожал у неё в руке.

– Возвращение.

В этот момент Эммелин поняла, что была готова застрелить барона. Одна только мысль об этом так напугала её, что она выронила пистолет, а затем эта чёртова штуковина выстрелила.

Зажмурившись, Алекс ждал своей последней секунды. К счастью для него, она со свистом пронеслась мимо – пуля, а не его земная жизнь. От удара свинцового шарика в стену позади Алекса вниз ливнем посыпалась штукатурка.

– О Боже! Какой ужас! – воскликнула Эммелин и, вскочив с кровати, бросилась к Алексу.

Он решил, что должен сказать Джеку одну вещь: тот совершенно неверно описывал Эммелин.

Она была восхитительна.

Алексу удалось лишь мельком взглянуть на её грудь, но остальное он успел рассмотреть достаточно хорошо. Светлые волосы, спускавшиеся до самой талии красивыми локонами, гибкое тело, длинные ноги, захватившие его воображение, округлые бёдра, благородная форма большого рта взволновали ему кровь.

Нет, пусть остаётся на совести Джека то, что он неправильно описал Эммелин.

Та девушка, которую рисовал в своём воображении Алекс, была хрупкой, скромной, с хорошими манерами. В этой женщине было что-то необузданное и приводящее в замешательство – никакой томности или уравновешенности. Сейчас она направлялась прямо к нему, очевидно, чтобы броситься в объятия и попросить прощения.

И действительно, что плохого в том, чтобы разок её обнять? Позволить ей засыпать его поцелуями и утешениями, прежде чем вышвырнуть на улицу? Она же, так сказать, его жена.

Но если Алекс думал, что Эммелин беспокоится о нём, то его ожидало разочарование. Не обращая на него никакого внимания, Эммелин пролетела мимо, как пуля из её пистолета.

– Видите, что вы наделали? – Она укоризненно указала пальцем на зияющую дыру в стене. – Посмотрите! Вы имеете хоть малейшее представление о том, сколько стоят эти обои? – Она горестно вздохнула и с сожалением покачала головой. – Вся моя работа пропала. Непоправимо испорчена. Атмосфера этой комнаты полностью утрачена. – Оглядевшись по сторонам, она разразилась потоком слез.

Пропала её работа? Она чуть не снесла ему голову и беспокоится о дурацких обоях?

Подняв свечу выше, Алекс смотрел на самозванку, размышляя, не в сумасшедшем ли доме её нашёл Джек. Нет, она явно пребывала в здравом уме, хотя и была рассержена – как любая жена, которая обнаружила, что испорчена её только что заново декорированная спальня. Седжуик поёжился и напомнил себе, что она ему не жена и что это не её комната.

Затем он снова взглянул на обои. Они были совершенно новыми, как и голубые шторы, и шкаф в углу. Список можно было продолжить, включив в него обстановку, картины и безделушки, изящно украшавшие комнату. Ни одну из этих вещей Алекс никогда раньше не видел. Над камином, где прежде висел строгий портрет одиннадцатого барона, сейчас красовалась прелестная акварель с изображением Седжуик-Эбби – его дивного, любимого дома.

– Что вы сделали с моей спальней? – прогремел он, нарочно подчеркнув слово «моей» отчасти для того, чтобы быть уверенным, что она поняла: это не её комната.

– Разве она не прелестна? – Эммелин похлопала Алекса по груди, и даже сквозь одежду её рука показалась ему тёплой и нежной. – Я знала, вам понравится.

Она отодвинулась от него, вернулась к кровати и набросила поверх ночной сорочки лёгкую кружевную накидку, которая почти не прикрывала тела, а лишь добавляла ему мягкой, женственной игривости.

– Вы ведь не возражаете? Это было такое тоскливое место. Не могу понять, как удавалось прежде хорошо отдыхать здесь по ночам. Вообще-то оно было похоже на мавзолей.