Обещание поцелуя - Стефани Лоуренс

— Теперь ты видишь сама, он ловелас.

Хелена и правда это видела, но она все еще помнила тот поцелуй и обещание, которое он сулил, и не сомневалась в том, что если она отдаст ему себя, то станет навеки счастлива. Изначально соблазнительный, это было больше, чем просто любовный поцелуй. Герцог был распутником — она в этом не сомневалась. Опасный — она это допускала и считала, что пусть он таким и остается.

Она никогда не была настолько глупа, чтобы, вырвавшись из лап одного деспота, тут же кинуться в объятия другого. Свобода для нее была гораздо дороже.

— Есть ли здесь другие, на кого стоит обратить внимание?

— Ты познакомилась с маркизом?

— Танкери? Да. Боюсь, граф мой выбор не одобрит. Насколько мне известно, у него много долгов.

— Вполне вероятно. Но он гордый, и поэтому я ничего об этом не слышала. Дай подумать… — Перейдя в другой салон, Марджори остановилась и огляделась. — Сейчас я никого здесь не вижу, но еще слишком рано, чтобы уезжать. На нас могут обидеться. Давай походим по крайней мере еще с полчасика.

— Только с полчасика. Не больше.

Марджори подвела Хелену к очередной веселой компании. Здесь говорили все разом, но, будучи новичком, она наблюдала, присматривалась и по большей части молчала. Никто не знал ее настолько хорошо, чтобы догадаться, что желание не выставлять себя на всеобщее обозрение стало ее второй натурой. Сегодня она была счастлива, что может помалкивать, дав возможность свободно работать уму.

Она слишком долго была пешкой в игре Фабиана, однако закон и общество считали ее его подопечной, а потому ей приходилось держаться в тени. Эта поездка в Лондон была ее редким и, возможно, единственным шансом к побегу — шансом, который подарила ей судьба, шансом, которым она должна воспользоваться, и она его не упустит. Имея на руках «декларацию» Фабиана, подписанную им самим и скрепленную печатью, она может выйти замуж за любого знатного англичанина, если только пожелает, лишь бы он удовлетворял требованиям Фабиана и был богат, влиятелен и знатен. По ее мнению, требования эти были разумными: англичанин благородного происхождения должен во всем ей подходить.

Он должен быть титулованным, иметь авторитет в обществе, богатым и поддающимся управлению. Четвертый критерий он сама добавила к трем Фабиана, определяя для себя идеального мужа. Она больше не позволит себе быть марионеткой в руках мужчины, который будет дергать ее за веревочки. Впредь, если уж кому-то и придется дергать за веревочки, то это будет она сама.

Она не выйдет замуж лишь для того, чтобы стать недвижимым имуществом другого мужчины, вещью без чувства собственного достоинства. Фабиана совершенно не заботят чувства других, если они не отвечают его планам. Он деспот, тиран, он жесток с теми, кто пытается ему противостоять. Она с самого начала приняла его правила и сумела сохранить дух бесстрашия лишь потому, что понимала его, понимала его мотивы и научилась молча бороться за свою независимость.

Она никогда не была настолько глупа, чтобы пускаться с ним в объяснения, если знала, что не сможет его победить. На этот раз удача была на ее стороне. Освободиться от Фабиана, освободиться от всех могущественных мужчин стало ее заветной целью.

— Рад вас видеть, дорогая графиня.

Гастон Тьерри низко ей поклонился и добродушно улыбнулся, выпрямляясь.

— Несколько джентльменов просят меня вам их предоставить, если вы не возражаете. — Азартный блеск его глаз развеселил Хелену. Этот человек был мотом, но мотом очаровательным. Она с готовностью подала ему руку.

— Если мадам, ваша жена, меня извинит… — Грациозно кивнув Марджори и другим членам их компании, она позволила Гастону себя увести.

Гастон представил ее группе мужчин, смотревших на нее с восхищением. Все они старались ее развеселить, оказать ей любую услугу, лезли вон из кожи, чтобы ее очаровать, пересказывали последние слухи, описывали грандиозные рождественские приемы, планируемые изобретательными устроителями балов.

Справлялись и о ее планах.

Она отвечала уклончиво, что, как она знала, еще больше подогревало их интерес.

— Ах, Тьерри, представьте меня.

Томный голос, растягивающий слова, прозвучал у нее за спиной. Он был незнаком Хелене, однако она знала, кому он принадлежит. Ей пришлось приложить усилия, чтобы резко не повернуться и не посмотреть ему в глаза. Медленно и лениво она обернулась, стараясь придать своему, лицу равнодушное вежливое выражение.

Себастьян смотрел на лицо графини, похожее на лик мадонны, которое он не забыл, хотя прошло уже семь долгих лет. Выражение ее лица было таким же надменным и равнодушным, каким он его запомнил. Оно было явным вызовом, таким, как он, хотя он сомневался, что она отдавала себе в этом отчет. Ее глаза… Он подождал, пока она подняла ресницы, и ее взгляд остановился на его лице.

Зеленые. Светло-зеленые. Глаза цвета хризолита, сверкающие кристальной чистотой. Глаза, которые влекли, позволяя мужчине заглянуть в ее душу.

Если она позволит это сделать.

Он ждал целых семь лет, чтобы снова увидеть эти глаза. Ни малейшего следа узнавания как в этих глазах, так и в выражении ее лица. Он изогнул губы в улыбке, позволяя ей рассматривать себя. Она узнала его. Он был в этом так же уверен, как и в том, что он узнал ее.

Его внимание привлекли ее волосы. Черный, как ночь, поток упругих локонов, обрамляющих ее лицо и спускавшихся на плечи. Его взгляд скользнул дальше, охватывая ее фигуру, вызывающе обтянутую платьем из зеленого шелка с парчовой юбкой, надетой на нижние. Его ум быстро работал, соображая… Затем он заглянул в ее глаза.

Тишина стояла напряженной. Он посмотрел на Тьерри и удивленно изогнул бровь, хотя и понимал причину этого молчания.

Затем и леди бросила на Тьерри взгляд и удивленно выгнула бровь,

— Гм! — Тьерри поклонился, — Месье герцог де Сент-Ивз. Мадемуазель — графиня Делиль.

— Месье герцог.

— Графиня. — Он поклонился, посмотрел на нее и слегка сжал ее изящные пальчики. — Давно вы из Парижа?

— Неделю назад. — Она смотрела на него так, как будто была уверена, что он ее помнит. — Это мой первый визит на ваши берега. — Ее взгляд коснулся его лица. — В Лондон.

Хелена подозревала, что он узнал ее, но это никак не отражалось на его лице. Его лицо напоминало каменную маску, исключавшую всякое проявление чувств; глаза были цвета голубого летнего неба, невероятно невинные, однако обрамленные ресницами такими длинными и пушистыми, что они сразу исключали всякую мысль о невинности. Его губы тоже демонстрировали противоречие: длинные и тонкие, они олицетворяли твердую волю, но, будучи слегка расслабленными, говорили о присущем ему юморе и холодном остроумии.

Он не был молод. По сравнению с окружавшими ее мужчинами он выглядел гораздо старше и намного мужественнее. Он был воплощением такой мужской силы, что все остальные мужчины блекли перед ним.