Сотник из будущего. Эстляндия - Андрей Булычев

Последними занесли три больших мешка с тонким кружевным плетением усадебных мастериц, пользующимся огромным интересом у европейской аристократии, и ещё небольшой обёрнутый плотной кожей мешок с молотым кайенским перцем.

– Нету более. – Развёл руками перед любекским купцом Юргеном Заксом Парфён. – Это всё, что мы смогли тебе найти, Юрген, да и то по хорошему знакомству. По весне ещё постараюсь приготовить лично для тебя, но много отгрузить тоже не обещаю, видишь, как с погодой-то ныне дела обстоят.

– Я, я. – Покивал купец. – Я дать очень короший цена за этот товар. Ты не забыть про меня, Парфён.

Семена кайенского жгучего перца, попавшие в этот мир, проросли, и эта культура, прекрасно прижившаяся в усадьбе и выращиваемая теперь рассадой в местных теплицах, потом перекочевывала и на подоконники жителей, в их избы. Все пряности, и жгучий перец в том числе, стоили же в это время в Европе баснословно дорого, совершая свой длинный путь в неё из Юго-Восточной Азии. И пользовались они там неизменным и стабильным спросом ещё долгие века.

– Всё, удачного плаванья вам! – Махнули руками провожающие купцов Андреевцы. Ладьи одна за другой медленно отошли от пристани и направились вниз по течению Ямницы. Большая вода давала возможность пройти через мелководья и пороги, добираясь до Ладоги быстрее, чем в прошлые года. А там уже следовало перегрузиться на огромные морские когги и идти сильным караваном по озеру и по Неве к Варяжскому морю[1].

После русской крепости Орешек начинались уже неспокойные места, а вот там-то как раз-то и следовало «держать ушки на макушке». Но команды у ганзейцев были весьма опытные, да и с русскими ушкуйниками у них был заключён договор – ряд о морской охране. И это всем давало уверенность в благоприятном исходе плаванья. Щукарь клятвенно обещал, что с судами по пути ничего не случится, их непременно встретят и возьмут под защиту уже на самом Ладожском озере. Зря, что ли, за их проводку такие хорошие деньги были обещаны боевитым новгородским ушкуйникам?

– А ты сам посуди, Тысяцкий, все те выгоды Новгорода от того, что под нашей защитою тут будет герцогиня свейская жить. – Навис над Семёном Емином Ярослав. – Ты же ведь сам правильный счёт любишь, не зря же вон у нас такой прирост в торговых делах идёт в эти последние три года. И так, давай посчитаем: первая выгода – она прямо-таки очевидная – это то, что член королевской семьи, аж сама герцогиня Шведская, не куда-то там к своему дядюшке в Данию, а к нам, на Русь, жить ушла. А это что? – и он сам же на свой вопрос ответил: – А это-то, Семён, означает, для понимания всех народов, что Русь ныне сильная и что она вполне даже уверена в себе, и что с ней можно смело любое дело, хоть то же торговое, а хоть бы даже военное или ещё какое, скажем, союзное вести. Тем более что готландцы эту самую герцогиню очень и очень сильно любят, не зря же у неё там свой замок был, и она сама не раз у них на высшем тинге речи вела. А Готланд у нас самый первый торговый партнер. Ведь верно, если, конечно, мне память не изменяет? – и князь уставился на Тысяцкого.

– Пока да. – Немного подумав, кивнул тот. – Пока первый, князь. Только вот с Ганзой у нас оборот всё более и более в последнее время растёт, особенно с её торговым городом Любеком. Причём так растёт, что эти готландцы даже и в обидах бывают порой, уж больно им в последние годы эти немцы повсюду на пятки наступают.

– Ну, вот и тем более, значит, что в большом интересе они все, дабы с нами и далее в согласии быть, а тут ещё и герцогиня Марта вполне счастливая и довольная себе здесь, припеваючи поживает. И чего не торговать-то, когда всё стабильно у твоего торгового партнёра?

– А вот тут мы, господа малый совет, плавно переходим ко второй и даже, пожалуй, самой главной выгоде Новгорода – это к политической пользе от пребывания Марты у нас. А именно в том, что один из самых главных врагов Руси – резко усиливающаяся сейчас Швеция – должен пять раз теперь подумать, прежде чем с нами войну затевать. У нас ведь, по сути, чистый претендент на королевский трон Швеции живёт. Он, конечно, пока ещё совсем маленький, но в его-то жилах течёт кровь его великого деда – самого Эрика X Кнутсонна, первого шведского короля, благословенного церковью. И этот малыш обязательно подрастёт, а Швеция, как это уже не раз бывало, ведь может проиграть с войну с нами и с нашими союзниками. Вполне возможно, что народ её будет потом бунтовать, требовать наведения порядка в своём королевстве. Ну а для начала, как это обычно водится, он захочет крови виноватых во всём этом безобразии, что только у них там будет твориться. А тут, пожалуйста, на Руси есть готовый монарх, никак не связанный с ошибками прежних властителей. Есть для нас политическая выгода от всего этого? – и сам же он опять и ответил на свой вопрос: – Есть, да ещё и какая! Эдак мы можем разом из врага сделать Швецию если уж не другом, то хотя бы нашим добрым соседом. И мирным путём, договором, сумеем поделить все наши интересы и сферы влияния в соседней Тавастии. Ну и третий вопрос – это то, что герцогиня сама лично захотела принять православие! Это, конечно, уже вопрос нашего уважаемого Владыки, и я бы не хотел тут говорить ничего лишнего, – и Ярослав Всеволодович вежливо поклонился представителю высшей власти в вечевой республике. – Вы и так все знаете, какой ныне натиск от латинян идёт на наши пределы и на наших союзников да соседей с запада, а тут вот у нас какое событие! Это может стать хорошим примером для всех колеблющихся. И вообще усилить нашу церковную власть в её святом миссионерском деле.

– Всё это хорошо, – воспользовавшись паузой, встрял в речь князя член малого высшего совета, посадник Иванко Дмитриевич. – А ну как мы, наоборот, против себя всех вокруг себя обратим? Брат Марты, чай, сейчас пребывает в обиде за это дерзкое вызволение герцогини из замка? А вдруг он объединится со своим датским дядюшкой Вальдемаром да ещё и попросит опосля помощи у самого Латинянского Папы Григория IX? А тот, недолго думая, возьмёт да и объявит новый крестовый поход супротив нас. И так уже немцы в Пскове местных господ подзуживают да перетягивают под себя. Нас-то, может, они и не изведут, а вот каждый из врагов по хорошему куску для себя от новгородских земель отгрызёт. Да ещё, не дай Бог, сам Псков от нас оттяпают, воспользовавшись евонным ослаблением!

– Отгрызут они, как же, оттяпают! – вскинулся Ярослав. – Мы им все зубы там повыбьем, коли они на наши исконные земли свою волчью пасть разинут. Чай, это нонче-то не после Калки времена, когда вся наша Русь совсем без дружинных воев осталась, почти всех их там, в этой злой сече, потеряв. Литвинов с финнами да со свеями мы уже порядком приструнили, а там ужо и до крестоносцев скоро наши руки дойдут, дайте вот только мне срок!

– Тише, тише, господа Малый совет! – Поднял руку Владыка. – Понимаю я, что о родной земле каждый из вас по-своему радеет и печётся. Однако хотел бы напомнить, что власть наша должна к единому мнению приходить и устранять все возникшие главные разногласия ещё до общего обсуждения на Большом совете, как это мы сообща уже с вами и решили ранее. Всё это – дабы не сподвигнуть простой люд к бунтарству, а затем и к ослаблению верховной власти Господина Великого Новгорода. Сами ведь понимаете, как страшна бывает необузданная толпа, подогретая призывами к разрушению, стяжательству и к порочной вольнице. Уж мы-то с таким традиционным вечевым управлением у себя всего этого сполна ведь во все времена хлебнули. Поэтому спокойно думаем, господа, а потом приводим всех к общей мысли на Большом совете новгородских господ. Моё же мнение, как православного пастыря, таково, что коли души людские сами просятся в лоно нашей церкви, да ещё и молят защиты у нас, так и отказывать им в этом великий грех был бы. Но и об укреплении своей земли, дабы не подвергнуть её опасности, я тоже, как Владыка, всё время должен думу думать. Так что давайте мы ещё раз всё вместе здесь и сейчас обсудим.