Огни Юга - Даниэла Стил

Услышанное ей совсем не понравилось. Все, что касается этого дела, должно быть в идеальном порядке, а обвинительный вердикт, которого она добьется, — неоспорим. И ей это удастся сделать. Алекса не знала пощады, вынося обвинения, и была скрупулезна в работе, научившись этому у матери — тоже юриста, причем хорошего. Алекса пошла учиться в юридическую школу только после развода. Она вышла замуж сразу же после окончания колледжа за первого и единственного мужчину, которого полюбила. Красавец южанин Том Бомон учился в Виргинском университете и, не слишком напрягаясь, работал в банке своего отца в Чарлстоне, где еще был жив дух Конфедерации, поддерживаемый отчасти Союзом дочерей Конфедерации, местное отделение которого возглавляла мать Тома, весьма знатная дама. Разведенный Том имел двоих очаровательных сыновей, которым в то время было семь и восемь лет. Она влюбилась в них, в Тома, а также во все, что относилось к Югу. Самый обаятельный мужчина из всех, кого она знала, Том был на шесть лет старше; Алекса, к их большой радости, забеременела в брачную ночь — или, может быть, за день до этого. В течение семи лет их жизнь напоминала идиллию, и Алекса была самой счастливой женщиной на земле и идеальной супругой, а потом вернулась его бывшая жена Луиза. Мужчина, ради которого она бросила Тома, погиб в автомобильной катастрофе в Далласе. И снова разгорелась Гражданская война, только на этот раз Север проиграл, а Луиза победила. Самым серьезным союзником Луизы оказалась мать Тома, и у Алексы не осталось ни малейшего шанса на победу. Чтобы решить вопрос окончательно и бесповоротно, Луиза забеременела: Том стал тайком навещать ее, вновь очарованный ее прелестями, как когда-то в колледже. Мать Тома напомнила сыну, что он имеет обязанности не только перед Конфедерацией, но и перед женщиной, которая носит его ребенка, матерью его «мальчиков». Том разрывался между двумя женщинами и постоянно пил, пытаясь разобраться в сложной ситуации. В конце концов получалось, что Луиза является матерью троих его детей, а Алекса — только одной дочери. Мать без конца напоминала об этом и убеждала сына, что Алекса так и не приспособилась как следует к их образу жизни.

Все происходило как в очень плохом фильме и превратилось в настоящий кошмар. Об этом судачил весь город. Том объяснил Алексе, что должен развестись с ней и жениться на Луизе. Не мог же он допустить, чтобы его ребенок был незаконнорожденным! Он пообещал восстановить статус-кво, как только Луиза родит, но к тому времени она уже снова управляла его жизнью и, кажется, все, включая Тома, забыли, что у него вообще когда-то были другая жена и ребенок. Алекса, как могла, пыталась остановить Тома от безумного поступка, но она была не в состоянии сдержать стихию. Том, настроенный решительно, убеждал ее, что женитьба на Луизе ради ребенка — это единственно возможный выход.

Покидая Чарлстон, Алекса чувствовала себя так, будто у нее вырвали сердце. Когда она упаковывала чемоданы, Луиза уже втаскивала в дом свои вещи. Взяв Саванну, Алекса с разбитым сердцем вернулась в Нью-Йорк и целый год жила у матери. К тому времени состоялся развод, и Том не знал, как объяснить, что будет лучше оставить все так, как есть. Лучше для него, Луизы и его матери, а также для маленькой девочки, которую родила Луиза. Изгнанные Алекса и Саванна вернулись на Север, откуда появились. Там им самое место, этим янки.

Луиза запретила Тому привозить Саванну в Чарлстон даже в гости. Она полностью взяла его жизнь в свои руки. Чтобы повидаться с дочерью, Том приезжал в Нью-Йорк несколько раз в году, обычно совмещая это с деловыми поездками. Алекса некоторое время писала своим пасынкам, которым к моменту ее отъезда было четырнадцать и пятнадцать лет и судьба которых была ей небезразлична. Но это были не ее дети, и она чувствовала по их письмам, что они разрываются между двумя матерями. Они писали ей примерно полгода, потом постепенно письма перестали приходить, и она не стала упорствовать. Тогда уже она начала учиться в юридической школе и пыталась изгнать их всех из своего сердца. Всех, кроме дочери. Было трудно скрывать от малышки свой гнев, но она старалась, хотя даже шестилетняя девочка чувствовала, как глубоко обижена мать. Отец Саванны, приезжая навестить дочь, был подобен прекрасному принцу; он присылал красивые подарки. Но в конце концов даже Саванна поняла, что в жизни отца ей нет места. Это не возмущало ее, хотя иногда печалило. Она любила их веселые встречи. Роковая слабость, которая привела его в ловушку, расставленную Луизой, была незаметна, когда он навещал дочь в Нью-Йорке. А со стороны было видно лишь, что он красив, весел, любезен и очарователен — олицетворение южного джентльмена с внешностью кинозвезды. Алекса тоже перед этим в свое время не устояла. Что же говорить о Саванне?

— И бесхребетен, как червяк, — добавляла к его характеристике Алекса в разговоре с матерью, когда Саванны не было поблизости. — Человек без хребта — чем не кино? — Мать жалела ее, но напоминала, что не следует ожесточаться, потому что от этого никому не станет легче, а дочь может обидеться. — У нее нет отца! — горько сетовала Алекса.

— У тебя тоже не было, — напоминала ей мать. Отец Алексы умер от сердечного приступа на теннисном корте, когда ей было пять лет. У него оказался какой-то врожденный порок, о котором никто даже не подозревал. Мать мужественно пережила горе и поступила в юридическую школу, как это сделала потом Алекса, хотя это не стало заменой хорошему браку, который, как считала Алекса, у нее был и которого на самом деле не было. — И ты отлично выросла без него, — часто напоминала ей мать.

Мюриэль Хэмилтон гордилась дочерью. Та с честью вышла из сложной ситуации, хотя несла на своих плечах огромную тяжесть. Мать это видела. Алекса отгородилась от внешнего мира прочной стеной, за которую никого не допускала, кроме матери и маленькой дочурки. После развода у Алексы было всего несколько романов. Сначала это был другой помощник окружного прокурора, потом один из ее следователей и еще брат подруги по колледжу. Но все это быстро кончалось. Она не хотела ни с кем встречаться и все внимание отдавала Саванне. Остальное не имело для нее значения, кроме работы, которая стала для нее настоящей страстью.

Покидая Чарлстон, Алекса дала себе клятву: больше никто никогда не разобьет ей сердце. Теперь она хранила его за семью замками там, куда никому не было доступа, кроме дочери. Ни один мужчина больше близко не подойдет к ней и не обидит ее. Алекса окружила себя стеной высотой в целую милю, и единственным человеком, у которого имелся ключ от запертой двери, была ее дочь. Алекса не делала из этого тайны. Дочь стала единственной ее радостью. Кабинет Алексы был полон фотографий Саванны, и она каждый уик-энд и каждую свободную минутку проводила с девочкой. Самое трудное предстояло впереди, когда осенью Саванна уедет в колледж. Но они могли еще девять месяцев жить вместе и наслаждаться обществом друг друга. Алекса старалась не думать о будущем. Ее жизнь опустеет. Саванна — это все, что у нее имелось и что она хотела иметь.

Алекса тщательно просмотрела досье, которые имелись на Люка Квентина, список жертв, которые они пытались увязать с преступником, если сойдутся данные из других штатов. За ним следили в течение нескольких месяцев. Какой-то коп из Огайо связал его с одним из убийств. Связь была недостаточно убедительная, чтобы предъявить обвинение, но вполне достаточная, чтобы насторожить. Не имелось никаких прямых улик, но Квентин оказался в нужном месте в нужное время, как и в нескольких предыдущих случаях. Убийство в Огайо было первым, которое навело на мысль, что Квентин был тем человеком, который им нужен. Но для ареста не было достаточных оснований. Его допросили по поводу убийства в Пенсильвании, но не добились нужных результатов. Он просто расхохотался им в лицо. Только за последние две недели в Нью-Йорке Чарли Макэвой полностью убедился в том, что это он, когда обнаружили трупы двух молодых женщин, а затем из реки достали еще два трупа. Все жертвы оказались именно того типа, какой предпочитал Квентин, и все убиты одинаково, то есть изнасилованы и задушены. Другие признаки надругательства отсутствовали. Маньяк не наносил им ножевых ран и не избивал. Он насиловал их и убивал во время полового акта. Кроме кровоподтеков, образовавшихся на телах жертв во время удушения, других повреждений не было, если не считать царапин и порезов, полученных после смерти, когда тела волокли с места преступления. Кровь из этих порезов и царапин дала экспертам материал, необходимый для анализа ДНК.