Княгиня Ольга - Наталья Павлищева

Зябко поеживаясь и поворачиваясь то одним, то другим боком, Ольга, однако, не отводила задумчивого взгляда от пламени. Ей вспоминалось, как выбирают деревья для печей. Славяне чтят лес, не всякое дерево можно рубить на дом и на ладью, а для печи тем более. Нельзя трогать старые, но крепкие деревья, негоже им гибнуть под топором. Нельзя рубить молодняк, пусть растет. Нельзя совсем засохшие, кривые, с большими дуплами…. Много какие нельзя, огонь будет гореть в доме, нельзя, чтобы беду привлек. Словно подтверждая ее мысли, поленце в печи вдруг оглушительно треснуло, рассыпая искры, одна из них вылетела наружу, но сразу погасла. Княгиня вздрогнула от неожиданности.

В ложницу робко заглянула Светланка, как бы проверяя, что случилось и не проснулась ли Ольга. Увидев княгиню раздетой у огня, засуетилась.

Позже Ольга вышла на крыльцо. Во дворе суетились люди — это привезли дань. Смерды носили на спинах большие кули из рогожи с возов к клетям, ставили их на снег и уходили за новыми.

День действительно выдался морозный, солнце искрилось тысячами мелких брызг, из лошадиных ноздрей валил пар, кони слегка похрапывали и перебирали ногами. Но таскающим тяжелые тюки людям было даже жарко. Ольга еще не замерзла, поэтому остановилась, чуть лениво оглядывая двор. Одно и то же, каждый день привозят скору (пушнину), бочонки с медом, воск или вон, как сегодня, снедь. Тут она заметила, что смерды ставят кули с рыбой прямо на снег и сверху рыба не накрыта, налетит снег. Подумалось, что в клети, где теплее, налипший снег растает и рогожа будет мокрой. Ольга вдруг, сама того не ожидая, закричала, чтоб постелили рогожу под кули и прикрыли сверху!

От ее звонкого голоса и от неожиданности все встали. Ольга увидела, что из-за головы ближайшего к ней смерда торчит из рогожи хвост большого замороженного осетра. Чтобы не рассмеяться, она сурово сдвинула брови. По двору прошел шепот: «Княгиня…» Смерды посрывали шапки с голов, несмотря на мороз и тяжелую ношу, заторопились подложить рядно и прикрыть кули.

В терем Ольга возвращалась со смешанным чувством. Распирала гордость, что ее, княгиню, пусть совсем молоденькую, послушали, выполнили распоряжение не ближняя челядь, а пришлые смерды. С другой стороны, было боязно командовать. Перевесило первое чувство. Ольга осознала себя хозяйкой. Она ведь верно приказала? Значит, и сомневаться нечего.

Однако настоящей воли не было, она хозяйничала с толком, но только на княжьем дворе в Вышгороде. А в Киеве другие, и князь словно забыл об Ольге. Может, так и было? Даже Карл в Вышгород больше не приезжал. Княгиня-затворница…. Сколько так еще сидеть? Она умница, она много знает и хорошо распоряжается, умеет держать себя с людьми, только кому это нужно? Молодая княгиня улыбается и разговаривает ласково, и все думают, что Ольга добрая, но строгая. И никто, кроме нее самой, не знает, что творится в душе, в мыслях. Она одна, всегда одна. Это расплата за возможность слышать вслед шепот: «Княгиня…» Но она готова платить.

Иногда Ольга ненавидела князя Игоря за его невнимание, равнодушие. Чем та славянка Прекраса лучше? Кроткая, мягкая, ласковая… Да разве такой должна быть правительница огромной страны? Чем занимается эта тетеха, пока князя нет в Киеве? Пестует своих дочерей… Пусть пестует, у нее нет сыновей, и пока это главное. Ольге нужен сын! Но для этого князь должен если не забрать ее в Киев, то хотя бы приезжать в Вышгород. Не с кем ей посоветоваться, некому пожаловаться на свою нелегкую женскую долю.

И Ольга, переборов себя, отправилась к ворожее, рассказала о своей беде седой, сгорбленной годами женщине. Молодая княгиня помнила, как ходили к колдунье женщины в Выбутах. Никто из них ничего не рассказывал, но и без слов было ясно, что страшно. Одно дело на капище приносить жертвы, и совсем другое — связываться с колдуньей, кто знает, чем ее помощь обернется. Да и как рассказать чужой женщине о своей беде? Ольга и кому родному не смогла бы, гордость не позволила. Но ведунья спрашивать ничего не стала, вроде все поняла сама.

— И-и… милая, — трескучий, точно простуженный, голос оказался одновременно пронзительно высоким, — то не беда. Дам я тебе травку. Только это не сейчас. Как князь домой приедет, пришли ко мне девку. Сама не ходи, пришли кого. Будет князюшко только к тебе рваться сердцем. И сын у вас будет. Пришли девку-то…

Ольга едва сдержалась, чтобы не крикнуть, что князь здесь не бывает вообще. Но старуха, видно, и сама об этом знала, потому что добавила:

— Вернется князь с полюдья, дам травку. А пока найди, кто ее подсыплет.

Вот это и было для Ольги самым трудным. Где ей взять такого человека, чтоб был вхож к князю в трапезную и смог подсыпать зелье в еду, не рискуя жизнью? На третий день раздумий вдруг пришло неожиданное решение. Она кликнула к себе воеводу Асмуда. Его приставили к княгине с частью дружины для охраны и сбора полагающейся ей части дани, если ту не станут привозить. Но Ольге доставалась дань с полян, это был повод, поляне не древляне, платили исправно, и воевода скучал от безделья.

Асмуд пришел сразу, видно, был недалеко. Ольга не рискнула разговаривать с ним даже в ложнице, всюду много лишних ушей, позвала покататься на санях. Воевода удивился, но, внимательно поглядев в лицо своей подопечной, понял, что не ради забавы зовет, и согласился. Там, в заснеженном лесу, она, волнуясь, завела разговор о том, что князь совсем забыл Вышгород. Асмуд смотрел на красивую молодую княгиню и действительно не понимал князя Игоря. Хотя тот видел последний раз свою младшую жену, кажется, на свадебном пиру, когда ей было, поди, лет десять. Выросла, превратилась в лебедушку, какой заглядываются вслед все, кто видит. Воевода даже украдкой вздохнул: хороша, разумна, властна, а вон как повернуло — не нужна князю-то. И как поможешь?

А Ольга вдруг попросила о помощи! Нет, она не высказала прямо свою просьбу, не такова, от этой не дождешься, но спросила, где нынче князь.

— В полюдье, — ответил Асмуд.

— Это я знаю. Где?

— Должен быть недалече… Давно уже из Киева ушел.

— Ты к нему съездить сможешь?

— Смогу, — осторожно скосил глаза на хозяйку воевода. — Нужно что?

Ольга долго молчала, потом, словно решившись, резко повернулась к Асмуду:

— Порошок один в еду подсыпать нужно! — И быстро добавила, испугавшись, чтоб не понял неправильно: — Хочу, чтоб князь не только в киевском терему бывал, а и здесь, в Вышгороде!

И тут же отвернулась, вся зардевшись. Уже через мгновенье жалела, что сказала все воеводе, теперь она в его руках. Но Асмуд и сам жалел красавицу, а потому заторопился поддержать ее:

— Съезжу, съезжу…. Только это в Киеве сделать можно. И человек есть, что подсыплет, не сомневайся, княгинюшка.

— Кто? — перед Асмудом снова была сильная расчетливая женщина. Воевода поразился тому, как быстро смогла взять себя в руки Ольга.

— Племянница моя у князя Игоря в ключницах ныне.

— Надежна?

— Не сомневайся.

Через два дня поехал Асмуд в Киев, никто не удивился, что воевода меж делом и свою племянницу навестил…