Утопленник из Блюгейт-филдс - Энн Перри

Питт знал наперед, что будет дальше: неизбежная боль, тщетные старания оградиться от жуткой правды, упорное нежелание признать ее.

— Прошу вас сюда, сэр. Должен вас предупредить… — Внезапно инспектор взглянул на Уэйбурна как на равного себе, быть может, даже с некоторой долей превосходства: он знал, что такое смерть, ему уже приходилось чувствовать горе и ярость. Но по крайней мере он благодаря привычке мог контролировать свой желудок. — Боюсь, это зрелище не из приятных.

— Так давайте поскорее покончим с этим, — оборвал его Уэйбурн. — Я не могу тратить на это весь день. И, насколько я понимаю, после того как я удовлетворю вас тем, что это не мой сын, вам предстоит еще опрашивать других людей?

Питт проводил его в голое белое помещение, где на столе лежал труп, и осторожно поднял простыню, которой было закрыто лицо. Не было смысла показывать остальное тело, обезображенное зияющими разрезами, сделанными патологоанатомом.

Инспектор знал, что будет дальше, — внешнее сходство было неоспоримым: светлые волосы, длинный мягкий нос, полные губы.

У Уэйбурна вырвался глухой стон. Кровь полностью отхлынула от его лица. Он покачнулся, словно комната поплыла и пол ушел у него из-под ног.

Опешивший Гилливрей не успел среагировать вовремя, однако сотруднику морга приходилось уже видеть подобную сцену несчетное число раз. У него был наготове стул, и когда под Уэйбурном подогнулись колени, он помог ему сесть в одном естественном движении — не падение, а плавное опускание.

Питт прикрыл лицо простыней.

— Я очень сожалею, сэр, — тихо произнес он. — Вы опознали труп как своего сына Артура?

Уэйбурн попытался было что-то сказать, однако голос ему не повиновался. Сотрудник морга протянул стакан воды, и он отпил большой глоток.

— Да, — наконец вымолвил Уэйбурн. — Да, это мой сын Артур. — Стиснув стакан, он медленно отпил еще один глоток. — Будьте любезны, скажите, где он был обнаружен и как умер.

— Разумеется. Он захлебнулся.

— Захлебнулся? — Несомненно, Уэйбурн был изумлен. Вероятно, ему до сих пор еще не приходилось видеть утопленников, и он не узнал эти характерные приметы: вздувшееся лицо, мраморно-белая кожа.

— Да. Я вам сочувствую.

— Захлебнулся? Как? Артур утонул в реке?

— Нет, сэр, в ванне.

— Вы хотите сказать… он упал? Ударился головой, да? Какая нелепая случайность! Такое происходит только со стариками! — Уже начиналось отрицание, словно абсурдность случившегося каким-то образом могла сделать смерть нереальной.

Сделав глубокий вдох, Питт медленно выпустил воздух.

— Нет, сэр. Похоже, ваш сын был убит. Его тело было обнаружено не в ванне — и даже не дома. Я очень сожалею, но оно было обнаружено в канализационных трубах под Блюгейт-филдс, у шлюзовых ворот, перекрывающих выход в Темзу. Если бы не один особенно прилежный ассенизатор, скорее всего, его бы вообще никогда не нашли.

— О, едва ли! — вмешался Гилливрей. — Конечно же, рано или поздно тело обязательно нашли бы. — Ему хотелось опровергнуть инспектора, доказать его неправоту, словно это даже теперь могло бы что-либо изменить. — Тело просто не могло исчезнуть бесследно. Это вздор. Даже в реке… — Он осекся, рассудив, что лучше не развивать эту неприятную тему.

— Крысы, — просто сказал Питт. — Еще двадцать четыре часа, проведенные в канализации, и опознать тело было бы невозможно. А через неделю от него остались бы одни кости. Я очень сожалею, сэр Энсти, но ваш сын был убит.

Уэйбурну пришлось сделать заметное усилие, чтобы взять себя в руки. Его глаза ярко сверкнули на бледном лице.

— Это какой-то абсурд! — Он повысил голос, переходя на крик. — Во имя всего святого, кому могло понадобиться убивать моего сына? Ему было всего шестнадцать лет! Совершенно невинный ребенок! У нас честная, добропорядочная семья. — Судорожно сглотнув подкативший к горлу клубок, Уэйбурн частично совладал с собой. — Инспектор, вы слишком много общаетесь с преступниками и низами общества, — снова заговорил он, уже спокойнее. — Ни одна живая душа на свете не могла желать Артуру зла. Это несомненно.

Питт почувствовал, как у него внутри все сжалось в комок. Это будет самым болезненным: те обстоятельства, которые Уэйбурн найдет нетерпимыми, выходящими за рамки приемлемого.

— Я сожалею. — Похоже, каждую свою фразу инспектор начинал с извинения. — Я очень сожалею, сэр, но ваш сын страдал от ранней стадии венерического заболевания — и его использовали в гомосексуальном половом акте.

Какое-то мгновение Уэйбурн молча таращился на него, наливаясь кровью.

— Это грязная ложь! — воскликнул он наконец, пытаясь вскочить со стула, однако ноги отказали ему. — Как вы смеете говорить такое? Я сделаю так, чтобы вас уволили из полиции. Кто ваш начальник?

— Этот диагноз поставил не я, сэр. Так говорит наш полицейский врач.

— В таком случае он вопиюще некомпетентен в своем деле! Я позабочусь о том, чтобы он навсегда лишился лицензии доктора! Это чудовищно! Артур был похищен, бедный мальчик, и убит своими похитителями. Если… — Уэйбурн сглотнул комок в горле. — Если перед тем, как его убить, над ним надругались, то вы должны обвинить убийц и в этом гнусном преступлении. И позаботиться о том, чтобы они отправились на виселицу! Но что касается остального… — Он рубанул рукой воздух. — Это… это совершенно невозможно. Я требую, чтобы наш семейный врач осмотрел… тело и опроверг эту клевету!

— Вне всякого сомнения, — согласился Питт. — Но он обнаружит те же самые факты, которые вынудят его вынести единственное заключение — то самое, которое вынес полицейский патологоанатом.

Поперхнувшись, Уэйбурн неуклюже закашлял. Его голос, когда он наконец прозвучал, оказался натянутым и скрежещущим.

— Это ни за что не случится! У меня есть влиятельные знакомые, мистер Питт. Я позабочусь о том, чтобы эта чудовищная ложь не осквернила память моего бедного сына. Всего хорошего!

Встав, он развернулся, вышел из зала, поднялся по лестнице и распахнул дверь на улицу.

Питт провел рукой сквозь волосы, поднимая их дыбом.

— Он сам сделает себе только хуже.

— Вы уверены, что это действительно?.. — с беспокойством спросил Гилливрей.

— Не говорите глупости! — Питт уронил лицо в руки. — Разумеется, я уверен, черт побери…

Времени, чтобы соблюдать приличия траура, не было. Человеческая память коротка, подробности быстро вылетают из головы. Уже на следующее утро инспектор Питт был вынужден вернуться к Уэйбурнам и начать расспросы. Нельзя было ждать, пока горе хоть немного утихнет и родные погибшего юноши придут в себя.

В особняке царила тишина. Все шторы наполовину приспущены, входная дверь затянута черным крепом. На мостовой напротив парадного крыльца рассыпана солома, чтобы заглушить шум колес проезжающих экипажей. Гилливрей надел самый строгий костюм и с печальным лицом держался в двух шагах позади Питта. Инспектор с раздражением отметил, что его помощник напоминает сотрудника похоронного бюро, переполненного профессиональной скорбью.