Вкус любви - Эмма Беккер

Мой номер — 06 34…

Я вам позвоню.

До скорого.

— Надеюсь, ты не собираешься с ним спать?

Прочитав нашу переписку, Алиса уставилась на меня круглыми глазами, в которых читалось смятение, — такой реакции я совершенно не ожидала. Хотя нет, немного ожидала. Однажды я, возможно, стану такой же, только пока не знаю когда.

— Об этом не может быть и речи! — осмелилась воскликнуть я, глядя ей в глаза с уверенностью, которая быстро испарилась.

— Я бы так не сказала.

— Ты считаешь, он об этом думает?

Возможно, Алиса прочла надежду в моем ускользающем взгляде. Она издала глубокий вздох девственницы:

— Это ты об этом думаешь.

— Но он тоже! Я не собираюсь спать с ним только потому, что он этого хочет.

— Раз у тебя нет таких намерений, к чему тогда все эти далеко не тонкие намеки?

— Не было никаких намеков. Я просто беседую с ним об эротической литературе, что наводит на определенные мысли, — согласна, но этот тип читает те же книги, которые читаю я. Обсуждение моих вкусов не имеет ничего общего с предложением переспать.

— Разумеется, ты же не можешь любить спорт или животных. Какое-то время, забравшись с ногами на мою кровать, мы молчали. Наши разговоры всегда проходят так, когда сестра возмущена моим поведением. Мы обе разглядываем наши ноги, держа в руках сигареты, слушая музыку, умело заполняющую паузу. Я никогда не боюсь потерять Алису окончательно — мы с ней в целом похожи, к тому же она обладает таким чувством юмора, что, если я найду нечто забавное в этой истории с хирургом, победа будет за мной.

Проблема в том, что я не вижу ничего смешного в подобной ситуации, — во всяком случае, пока. Меня забавляет легкость, с которой я могу соблазнить этого мужчину, но я не исключаю и такую возможность: смеяться над этим буду я одна. Внезапно она открывает рот:

— Как бы то ни было, чувствую, ты это сделаешь. И можешь не пытаться убедить меня в обратном.

— Тогда не задавай мне вопросов.

Снова воцарилась неловкая пауза. Алиса наверняка меня ненавидит и дергает за все ниточки сестринской любви, чтобы запретить мне это, несмотря ни на что, тогда как я эгоистично ищу какую-нибудь подходящую ложь или хотя бы достойное оправдание. Я могла бы ей поклясться, что не притронусь к этому хирургу, но история развивается, хочет она того или нет, и я не смогу удержаться, чтобы не рассказывать ей мельчайшие подробности. Это сильнее меня. И тогда, собравшись с духом, словно перед прыжком с трамплина, я выпалила:

— Он мне интересен. Понимаешь? Это плохо, безнравственно, об этом ни в коем случае никто не должен знать, но факт остается фактом: он мне интересен. Я пока не знаю, буду с ним спать или нет, однако вполне вероятно — сделаю это, если представится возможность. Так что давай ругай меня.

Алиса с классической гримасой «похоже, я сдаюсь, но меня это нервирует» проворчала:

— Если Филипп об этом узнает…

— Не понимаю, каким образом он может узнать. И обрати внимание, на сегодняшний день с предложением встретиться выступила вовсе не я. Он сам меня завлекает.

Элли

Добрый вечер!

Во вложенном файле — мое великое творение. Я решила избавить вас от бесконечного поиска «Разврата», поскольку знаю: моя статья опубликована в первом номере, — сегодня он наверняка уже на помойке. Если захотите, я принесу вам свой экземпляр. Хотела бы уточнить, что это моя первая публикация, скорее, наивная, но это мой единственный комментарий, так как еще помню о том волнении, которое испытывала, держа журнал в руках. Я была так горда собой! Моя семья сделала вид, что никогда не слышала о «Разврате», я просто видела, как журнал перемещается из комнаты в комнату, словно по волшебству. Дядя так и не понял: рассказ ведется от имени мужчины, мне пришлось еще долго доказывать ему, что я не лесбиянка…

Касательно обращения на «вы» должна сказать, что не имела ни малейшего намерения запрещать вам говорить мне «ты». Делайте так, как вам удобнее, можете даже чередовать «ты» и «вы» в процессе общения. Кстати, я выстроила целую эротичную теорию о способе обращения (который, возможно, забавляет только меня). Об этом я с удовольствием поведаю вам подробнее, когда вы пожелаете.

А пока остаюсь в полнейшем вашем распоряжении.

Месье

Спасибо, что любезно избавили меня от необходимости покупать журнал… Но я все же хотел бы иметь один экземпляр… с вашим автографом…

Я удивлен… Вам ведь двадцать лет?.. Что вы такое читали, что пережили? Я бы хотел знать, как все это пришло вам в голову… не такую уж и наивную… во всяком случае, не всегда… вы так быстро переходите от поцелуев к делу…

Вы меня заинтриговали. И ваш дядя не понял, что Люси это вы?.. Ну, может, это и к лучшему…

Расскажите мне о вашей эротической теории обращения. Джордж Стайнер[9]в одной из своих последних работ, которая называется, кажется, «Мои ненаписанные книги», посвящает этой теме целую главу. Скорее, он говорит об изменении оттенка эротизма в зависимости от языка.

«В полнейшем распоряжении» — звучит многообещающе, мне это нравится. «В процессе общения» тоже неплохо.

До скорого.

P. S. Не могу устоять перед желанием отправить вам эту поэму Бодлера, которая называется «Драгоценности».

Дорогая нагою была, но на ней

Мне в угоду браслеты да бусы звенели,

И смотрела она и вольней, и властней,

И блаженней рабынь на гаремной постели.

Пляшет мир драгоценностей, звоном дразня,

Ударяет по золоту и самоцветам.

В этих чистых вещах восхищает меня

Сочетанье внезапное звука со светом.

И лежала она, и давалась любить,

Улыбаясь от радости с выси дивана.

Если к ней, как к скале, я хотел подступить

Всей любовью, бездонной, как глубь океана.

Укрощенной тигрицею, глаз не сводя,

Принимала мечтательно разные позы,

И невинность и похоть в движеньях блюдя,

Чаровали по-новому метаморфозы.

Словно лебедь, волнистым водила бедром,

Маслянисто у ней поясница лоснилась.

Нет, не снилось мне это.

Во взоре моем

Чистота ее светом святым прояснилась.

И назревшие гроздья грудей, и живот.

Эти нежные ангелы зла и порока.

Рвались душу мне свергнуть с хрустальных высот,