Синяя кровь - Дэвид Бальдаччи

У Роя была одна комната в нескольких кварталах от Высшего суда округа Колумбия, в офисе, который он делил с еще шестью юристами. Еще они делили одного секретаря, одного помощника, одну копировальную машину и тысячи литров плохого кофе. Большинство клиентов Роя были виновны, и потому он в основном занимался переговорами – договаривался с прокурорами об условиях признания вины, поскольку в столице занимались всеми видами преступлений. Прокуроры желали идти на судебные слушания, только чтобы добавить себе часов или надрать чью-то конкретную задницу, поскольку доказательства обычно бывали настолько однозначны, что делали обвинительный приговор практически неизбежным.

Рой мечтал играть в НБА[9], пока наконец не признал, что на свете есть миллионы парней, которые играют лучше, чем дано ему, и мало кому из них удается перейти в профессионалы. Это было главной причиной, по которой Кингман пошел на юридический; его навыков работы с мячом не хватало, чтобы стать профи, и он не мог регулярно забивать трехочковые. Иногда Рой задумывался, нет ли и у других высоких юристов за плечами похожей истории.

Подготовив к приходу секретарши несколько задач, он понял, что хочет кофе. Было ровно восемь, когда Рой прошел по коридору к кухне и открыл холодильник – кухонный персонал держал кофе там, чтобы тот подольше оставался свежим.

Вот только кофе там не оказалось.

Вместо него на руки Рою вывалилось женское тело.

Они ехали в черном «Линкольне Таункар», внедорожник с охраной шел следом. Мейс поглядывала на свою старшую сестру, Элизабет, которую друзья и некоторые коллеги по работе звали Бет. Однако большинство людей называло ее просто Шеф.

Мейс обернулась и посмотрела на идущую сзади машину.

– А к чему такой караван?

– Просто так.

– А зачем приезжать ночью?

Бет Перри посмотрела на водителя в форме:

– Кейт, включи музыку. Мне бы не хотелось, чтобы ты заснул. На этих дорогах мы рано или поздно въедем в какую-нибудь гору.

– Хорошо, Шеф.

Кейт с готовностью включил радио, и задние сиденья накрыл хриплый голос Ким Карнс, поющей Bette Davis Eyes.

Бет обернулась к сестре и негромко ответила:

– Так мы избавимся от прессы. И, к твоему сведению, у меня с первого дня были там глаза и уши. Я старалась вмешиваться в самых необходимых случаях.

– Так вот почему корова отступила…

– Ты имеешь в виду Хуаниту?

– Я имею в виду корову.

Сестра заговорила еще тише:

– Я прикинула, что они собираются сделать тебе подарочек на прощание. Поэтому и приехала раньше времени.

Мейс раздражало, что начальник полиции должен включать радио и шептаться в собственной машине, но она понимала почему. Повсюду есть уши. Уровень, на котором находилась ее сестра, подразумевал не просто руководство правоохранительными органами, но политику.

– А как ты устроила освобождение на два дня раньше?

– Время сокращено за хорошее поведение. Ты заработала целых сорок восемь часов свободы.

– После двух лет не похоже на большое достижение.

– И вправду не похоже, – с улыбкой заметила Бет и похлопала сестру по руке. – Не скажу, что я этого от тебя ожидала.

– Куда мне отсюда идти?

– Я думала, ты сможешь упасть у меня. Там полно места. Развод закончился шесть месяцев назад, и Тед давно съехал.

Восьмилетний брак ее сестры с Тедом Бланкешипом начал разваливаться еще до того, как Мейс отправилась в тюрьму. Детей у них не было, и все закончилось мужем, который ненавидел свою бывшую главным образом за то, что она намного умнее и успешнее, чем он.

– Надеюсь, мое пребывание в тюрьме не способствовало крушению.

– Мой отстойный выбор мужчин – вот что ему способствовало. В общем, я снова Бет Перри.

– А как мама?

– По-прежнему замужем за Денежным Мешком – и такая же колючка в заднице, как и всегда.

– Она ни разу не пришла ко мне. Даже не написала ни одного чертова письма.

– Мейс, просто не думай об этом. Она такая, как есть, и ни ты, ни я не изменим эту женщину.

– А что с моей квартирой?

Бет отвернулась. Мейс видела в зеркало, что сестра нахмурилась.

– Я держала ее, пока могла, но развод откусил здоровый кусок от моего бумажника. Мне пришлось выплатить Теду алименты. Газеты вдоволь повеселились, хотя предполагалось, что эти сведения не для распространения.

– Ненавижу прессу. И, для протокола, я всегда терпеть не могла Теда.

– В любом случае банк забрал твою квартиру четыре месяца назад.

– Не сообщив мне? Они могли так сделать?

– Ты назначила меня своим поверенным перед тем, как отправиться за решетку. Они сообщили мне.

– А почему ты мне не сказала?

Бет посмотрела на нее.

– И что бы ты сделала, если б я сказала?

– Было бы неплохо знать, – угрюмо ответила Мейс.

– Извини. Я решила по-своему. По крайней мере, ты за нее ничего не должна.

– У меня что-нибудь осталось?

– После того, как мы оплатили счета за твою защиту…

– Мы?

– Еще одна причина, по которой я больше не могла платить за твою квартиру. Юристы всегда получают свои деньги. Ты бы сделала для меня то же самое.

– Ты вряд ли когда-нибудь вляпалась бы в такую кучу дерьма.

– Хочешь остальные плохие новости?

– Почему бы нет? Хорошо идет.

– Твой инвестиционный счет сдох, как и все прочие на фоне спада экономики. Твоя полицейская пенсия превратилась в дым в тот момент, когда тебя осудили. На твоем текущем счете есть в общей сложности тысяча двести пятнадцать долларов. Я договорилась с кредиторами урезать твои долги до шести штук и заставила их согласиться на отсрочку, пока ты не встанешь на ноги.

Мейс молчала, пока машина шла по извилистым улицам к шоссе, которое со временем приведет их в Вирджинию, а затем – в округ Колумбия.

– И все это в свободное время, пока ты руководила десятым по величине полицейским управлением и контролировала меры безопасности во время инаугурации президента. Никто не смог бы сделать больше. Если б я присматривала за твоими финансами, ты запросто могла бы оказаться в китайской долговой тюрьме… – Мейс коснулась руки сестры. – Спасибо, Бет.

– Мне удалось сохранить для тебя одну вещь.

– Какую?