Кто ответит мне, за что? - Евгения Пятина

class="p1">Анна вдыхала его запах и не могла надышаться, только сейчас она поняла, что любит его безумно. Она бы хотела просыпаться в его объятиях и каждое утро, дышать с ним одним воздухом. Ей было не понятно, почему судьба так жестоко подшутила над ней, бросив её в объятия этому чужеземцу, и обрекла её на вечные муки. Она понимала, что никуда с ним не поедет и он не сможет с ней остаться.

Они обедали в дорогих ресторанах, Ибрагим ловил на себе завистливые взгляды мужчин, он понимал, что его Анна никого вокруг себя не замечает, смотрит только на него глазами, полными любви. Она старалась отодвинуть тему переезда, и он понимал, что всё будет не так, как хочет он.

Ибрагим уехал, расставание было трудным для обоих, он взял слово с Анны, что каждый отпуск, она будет к нему приезжать.

=========

Потянулись серые будние дни одиночества. Ночами она часто лежала с открытыми глазами, вспоминая каждую минуту, проведённую с Ибрагимом, он звонил по несколько раз в день, они могли часами говорить по телефону.

Окунувшись в работу, ей стало лучше, усталая без сил, приходила домой и, отключив телефон, падала спать.

Наступила весна, солнце с каждым днём пригревала всё больше, через открытую форточку слышно пение птиц.

Белый снег превратился в серую массу, которая растаскивалась в разные стороны колёсами машин. Анна не любила выходные дни, а идти по такой слякоти никуда не хотелось.

Ибрагим звонил часто, бередя ещё не зажившую рану на сердце. Летом он её ждал в отпуск, опять временное счастье, от которого она буквально захлёбывалась, а потом слёзное расставание. Анна понимала, что с этим надо заканчивать, но всё оттягивала, надеялась встретить того единственного, который где-то затерялся за горизонтом и навряд ли появится.

В больницу привезли женщину с сердечным приступом, внимательно присмотревшись, Анна узнала в ней ту, с которой встречалась на лавочке, когда разыскивала свою мать.

Операция длилась несколько часов, что-то пошло не так, остановка сердца, сколько стоила усилий запустить его, потребовалась очень редкая группа крови, нужен донор, искать было некогда, Анна предложила свою.

Галина Васильевна Буряк — так звали больную, пошла на поправку, она могла часами наблюдать за своим доктором. Эта красивая девушка нравилась ей.

— Мне бы такую дочь, но бог не дал больше детей, а первая девочка умерла при родах, я даже не знаю где её могила, — повторяла она

Анна с тревогой ждала анализ ДНК. Вошла медсестра и положила на стол конверт. Она понимала, что сейчас эта бумага может перевернуть всю её жизнь и старалась оттянуть этот миг.

Дрожащей рукой она вскрыла конверт. Подошла к окну, прижалась лбом к стеклу, слёзы текли по её щекам, сердце билось с такой силой, что глухим гулом отдавалась в голове.

Ну и чего она добилась, чего ей не хватало, зачем искала свою мать, как с этим теперь жить? ДНК подтвердило их родство, она понимала, что на свои плечи она взвалила заботу об этой женщине — ее матери, которая когда-то выбросила её в мусорный бак.

Галина Васильевна лежала в палате одна, и никто к ней не приходил, видно не было родственников. Она лежала и ждала своего доктора, который спас ей жизнь, дав ей свою кровь.

Анна вошла в палату, присела, спросила о состоянии здоровья, как выяснилось из разговора, родных у неё нет, а детей бог не дал и после выписки ухаживать за ней некому. С замужеством как-то не получилось, все её женихи не нравились её матери, у которой был очень крутой нрав. Так и прожили вдвоём с матерью, а вот теперь одна осталась, никому не нужна, да и кому теперь нужны старики.

— Я только сейчас поняла, что не обо мне мать заботилась, а о себе. Ей со мной было комфортно и всё внимание было только ей. Прожила ради неё о себе и не думала — сказала она.

— Расскажите о своей первой беременности, — спросила Анна, и увидела, как вздрогнула больная, удивлённо спросив:

— Откуда вы знаете, ведь кроме меня и матери никто об этом не знал?

— И всё же, расскажите, — попросила Анна.

— Ну, что уж, вздохнула женщина, столько времени прошло, а боль не утихает. Забеременела я в пятнадцать лет, как могла, скрывала от матери, но она поняла, скандал был большой, какой позор, что скажут соседи, школа? Сидела дома, соседям сказали, что я уехала к тётке в другой город. Схватки начались дома, родила под утро и потеряла сознание. Когда пришла, в себя мать сказала, что девочка родилась мёртвой. Дальше о ребёнке она ничего не знает, да и не до неё было, два месяца болела, да и жить как-то надо было, мать уже побаливала, вот и посвятила всю свою жизнь и молодость ей.

— А вы разве не слышали, что в мусорном бачке нашли живую новорождённую девочку? — спросила Анна.

— Да, слышала что-то, но в тонкости не вдавалась, конечно, была возмущена, ребёнок ведь не щенок, как так можно? Но не мне их судить, есть на это Бог, он и рассудит, — ответила больная.

— А как мать на это реагировала? — продолжала Анна.

— А никак, она не разрешала даже об этом говорить, берегла моё здоровье, это потом я поняла, что не обо мне она заботилась, а о себе. Ведь её устраивало, что я живу с ней и исполняю любую её прихоть, ухаживаю за ней, это благодаря ей я не создала семью, не познала женского счастья.

=========

Перед самой выпиской Галине Васильевне стало резко хуже, сильная головная боль доводила до изнеможения. Анну вызвали в больницу, осмотрев больную, решили сделать МРТ головного мозга. Диагноз был неутешительный, опухоль головного мозга, не операбельна.

К вечеру она впала в кому. Всё своё свободное время Анна была рядом. Держа её руку, она рассказывала своей маме, о своей жизни, как она ещё ребёнком, ждала её — свою маму, как хотела обнять и прижаться к ней. Почему так жестока судьба? Почему сейчас, когда она нашла свою маму, единственного на всём белом свете родного человечка, им предстоит расстаться?

Положив голову ей на грудь, она вдыхала запах своей мамы, пытаясь запомнить его. Анна нежно гладила руку своей матери, а слёзы неустанно текли по лицу.

Галина Васильевна пришла в себя, оглядела палату, увидела рядом с койкой Анну — свою дочь, которая держала её руку и спала на стуле.

— Дочка, девочка моя, всё, что ты говорила, я слышала, — шептала она посиневшими губами, слёзы непроизвольно