Дом Ночи - Дмитрий Геннадьевич Колодан

сестры, вслед за Королем, спешили выказать почтение Матушке Ночи. Она взмахнула другой рукой, принимая приветствия.

— Что привело вас к моему дому?

Король Воронов немного успокоился. Опустив голову, он взглянул на Матушку Ночи влажным глазом.

— Король дал слово! — каркнул он. — Король заключил сделку! Король просит о помощи!

— О помощи? — Матушка Ночи сдвинула брови. — И чем же я могу помочь вашему величеству?

— Дом! — крикнул Король. — Дом! Приют! Семья!

Он взлетел с руки Матушки Ночи и тут же опустился обратно. Мокрые перья топорщились на загривке. Острые когти вонзились в запястье Матушки почти до крови.

— Птенец! Возьми птенца!

Другие птицы спустились ниже, чтобы она могла забрать у них белый сверток. И сразу отлетели, боясь слишком долго оставаться рядом. Только Король остался на месте.

— Птенца?

Матушка Ночи подняла сверток. Он оказался довольно тяжелым… и он был живой. Она услышала, как стучит крошечное сердечко и как бежит по венам кровь. Матушка Ночи развернула белую ткань.

Младенец… Всего несколько месяцев от роду. Девочка. Она спала, зажав во рту большой палец. Черные волосики словно приклеили к макушке. От ребенка пахло теплым молоком и печеньем. Но Матушка Ночи услышала еще и запах огня и гари, запах дождя и смерти. Кончиками пальцев она дотронулась до щеки младенца и одернула руку, будто обожглась. Ребенок заворочался.

— Ну, здравствуй, вороненок. Добро пожаловать в мой дом.

И услышав ее, девочка открыла глаза. Черные, как у самой Матушки Ночи, только живые.

Урдак наблюдает

Урдак притаился в густом подлеске рядом с домом Матушки Ночи. Все еще снаружи покосившейся ограды, но прежде он не подбирался к этому месту так близко. От собственной храбрости голова шла кругом, его трясло как в лихорадке, волоски на загривке шевелились. Ему ничего не стоило одним прыжком перемахнуть через решетку и оказаться по ту сторону. Там-то уж точно найдется чем набить желудок… Но Урдак был достаточно благоразумен, чтобы не идти на поводу у своих желаний. А может, он слишком боялся Матушку Ночи. Пока еще боялся.

Урдак сидел на корточках, кончиками пальцев опираясь о палую листву. Сгорбленная фигура, более тень, чем кто-то живой. Фалды сюртука волочились по земле, смятый цилиндр то и дело сползал на лоб. Полчаса назад Урдак поймал в кустах пузатого крапивника и слопал его, не успела птаха даже пикнуть. Теперь пестрые перышки прилипли к костлявому подбородку, словно у него выросла куцая козлиная бородка.

Мистер Гош, верный друг и помощник, выглядывал из-за ворота сюртука. Урдак рассеянно гладил плюшевого медведя по макушке, приговаривая:

— Вы видите это, мистер Гош? Видите?

Он встряхнул своего друга, и мистер Гош кивнул. Разумеется, он все видит, пусть даже глаза-пуговицы болтаются на гнилых нитках.

Дом Матушки Ночи лежал перед ними как на ладони. Из укрытия Урдак видел двор, заросший сорняками, и саму Хозяйку. Матушка Ночи — высокая и тощая, кожа да кости, есть там совершенно нечего. Сгорбившись, она разглядывала некий белый сверток. Черные вороны кружили хоровод над ее головой. О! Как бы он хотел посворачивать этим птицам шеи и впиться зубами в трепещущую плоть! Но настоящий джентльмен должен держать себя в руках.

Матушка Ночи что-то сказала — Урдак увидел, как шевельнулись ее губы, — однако за птичьими криками не разобрал ни слова. Он вытянул шею и жадно принюхался. Пучки сальных волос над ушами задрожали. Легкий ветерок донес запахи мокрой травы и птичьего помета — явление такой большой стаи не проходит бесследно. Но вовсе не эти запахи хотел услышать Урдак. Он продолжал тянуть носом воздух, пока наконец среди многих ароматов не нашел тот, который искал. Нежный, теплый, сладкий… И от этого запаха рот у него тут же наполнился слюной и желчью.

— Там что-то вкусное, мистер Гош… — прошелестел Урдак, на полшага подбираясь ближе к ограде. — И я хочу это.

Мысленным взором он уже видел маленькие белые косточки, чувствовал терпкий вкус крови на языке. Вечный голод подстегнул его как плетью. Урдак пополз дальше, не спуская глаз со свертка в руках Матушки Ночи. Ему казалось, он слышит биение крошечного сердечка — эхо его стучало в ушах, как барабанная дробь, отзываясь дрожью во всем теле.

Колючая плеть ежевики вцепилась в запястье, острые шипы оцарапали кожу. Урдак отпрянул. Мотнувшаяся голова мистера Гоша ударила его по горлу, и он остановился. Недоуменно посмотрел на медведя, а мгновение спустя улыбнулся.

— Да, вы правы, мистер Гош. Время еще не пришло…

Урдак сплюнул горькую слюну. Голод кислотой жег желудок, но любую пытку можно вытерпеть, если помнить о награде, которая ждет в конце. А пока… Длинная рука метнулась в темноту. Пальцы сомкнулись на крошечном тельце зазевавшейся землеройки, одним движением сломав зверьку хребет. Урдак проглотил добычу целиком, мучительным усилием, но ничуть не боясь подавиться.

Подняв взгляд, он увидел, как флюгер проворачивается вокруг оси. На голове крылатой рыбины устроились два ворона, еще полдюжины скакали по черепице. Урдак облизнулся.

— Когда-нибудь этот дом будет моим. Слово джентльмена, мистер Гош, все это будет моим.

Имя для вороненка

— Какая же она хорошенькая! — Доброзлая Повариха склонилась над младенцем и погладила круглый животик толстым пальцем. Ногти у Доброзлой Поварихи подстрижены очень коротко, а подушечки пальцев мягкие, как черный бархат. Ее прикосновение легче дыхания свежего ветерка душной летней ночью.

Девочка пискнула, ей было щекотно. Розовые веки чуть припухли, а зрачки такие огромные, что за ними не разглядеть белки и радужку. В черных глазах отражалось лицо Матушки Ночи — бледное, точно зимний месяц.

— Давненько у нас не было детей, — проговорила Матушка. — Я уже и забыла, как это.

Девочка лежала у нее на руках, но Матушка Ночи держала ее неуверенно. Как вазу из костяного фарфора, которая того и гляди рассыплется на груду хрупких черепков. По лицу не скажешь, но Матушка Ночи была растеряна.

Жильцы дома столпились вокруг хозяйки. Всем хотелось взглянуть на странный дар Короля Воронов. Некто Тощий тянул длинную шею, заглядывая через плечо Доброзлой Поварихи, и методично качал головой то ли в знак одобрения, то ли предчувствуя грядущие беды. Бесплотная тень прошла сквозь тело Матушки Ночи и сквозь младенца и растаяла облачком дыма. Едва слышный голос, тише последнего вдоха, прошептал:

— Живое сердце… Горячая кровь… Очень горячая…

Но его перебил недовольный скрип профессора Сикорского:

— А как же я? Покажите мне!

Матушка Ночи обернулась, и жильцы дома расступились перед Хозяйкой. Перед ней предстал Сикорский — на лысой макушке, крапчатой от старческих пятен, золотились капли ночного дождя.