Ловушка для Катрин - Жюльетта Бенцони

– У христиан не бывает такой поклажи, – крикнула хозяйка замка, указывая пальцем на чудовищный трофей Гонне. – Так что поезжайте своей дорогой, Беро д'Апшье. На этом пути нечего уже грабить и жечь!

– Да, мало что осталось, – подтвердил Беро. – И таков ваш прием, госпожа Катрин? Еще совсем недавно ваш супруг нас принимал намного лучше.

– Он был не прав. Уезжайте! Монсальви не открывает ворот, когда сеньора нет дома! И вы это отлично знали, в противном случае вас не было бы здесь, не так ли?

– Конечно же, мы это знаем. За вашими стенами нет никого, кроме монахов, стариков и детей. Вам нужны мужчины, и я предлагаю вам свое покровительство.

Вокруг Катрин поднялся сильный ропот.

– Посмотрись в зеркало, Беро! – кричали женщины. – Уж не принимаешь ли ты себя за юнца? У нас еще остались мужчины получше и половчее тебя!

Старый Беро поднялся на стременах и в бешеной злобе выдал истинные причины своего нашествия.

– И все-таки я войду к вам, вы, орущие свиньи, и перережу вас всех в вашем свинарнике. Я хочу этот город, и я его получу, как получу, Катрин, тебя, бургундская шлюха! А когда этот напыщенный осел Арно вернется со своих военных прогулок, он найдет ворота запертыми, а свою жену – в моей кровати! Если только она мне еще будет нужна после того, как пройдется по рукам моих людей! Ты спрашивала, что мне здесь нужно, Катрин? Я тебе отвечу: сначала твое золото, а потом ты сама!

– Мое золото, говоришь ты? Какое золото?

– Ладно, моя красавица, не строй из себя невинность! Большой неосторожностью был ваш праздник по случаю крестин твоей дочери Изабеллы. Великолепно было принять старую королеву и коннетабля, но нам это дало возможность оценить богатство твоего замка. Ах! Как великолепны все эти ваши ковры, шелковое белье, большие буфеты, забитые золотой и серебряной посудой! Ей-богу, я хочу свою долю.

– По какому праву?

– По праву сильнейшего, черт возьми! Если бы ты знала мою башню в Апшье, то поняла бы, что мне необходимо обновить обстановку. Но особенно мне нужна кровать, большая кровать, мягкая, теплая, с хорошенькой блондинкой, чтобы меня согревать.

Жителям Монсальви этого было достаточно. Катрин не успела открыть рот, как лучники уже натягивали тетиву. Быстрый, как молния, аббат Бернар вскочил на стену. Он понял, что надо продолжать тянуть время, смерть старого Беро ничего не решит.

– Не стреляйте! – крикнул он. – Еще не пришло время! Не теряйте хладнокровия, ведь этот человек только того и ждет! А ты, Беро д'Апшье, перестань оскорблять Бога и людей! Даже в Жеводане известно, что земля эта принадлежит церкви и графскому фьеру. Это место – двойное пристанище, и кто осмелится посягнуть на него, посягнет на истинного сюзерена – самого Бога.

– У меня достаточно времени устроить свои дела с Богом, монах. Когда я заполучу эту землю, я сделаю Богу отличный подарок из того золота, что найду здесь. У меня есть очень покладистый капеллан: три «Отче», три «Радуйся», полдюжины месс, и он сделает меня белее ягненка, даже если я выпотрошу все это крысиное гнездо.

– Тебе уже было сказано, что здесь нет золота. Мессир Арно, уходя, унес с собой все имевшиеся в замке деньги…

– Я довольствуюсь обстановкой, – проговорил упрямец Апшье. – А потом, скоро весна. Скоро по этой дороге будут проходить целые стаи торговцев на южные ярмарки, и толпы паломников будут стекаться по дороге на Конк и в Испанию. Вы же собираете пошлину? А пошлина – прибыльное дело!

Да, этот бандит приехал не так, как остальные, – ограбить, сжечь и исчезнуть; он пришел обосноваться здесь и требовать огромный выкуп с тех, кто путешествует между верхней Овернью, долиной Лот и богатейшими южными землями – в Монсальви сходились все самые важные дороги!

Приступ гнева вытолкнул аббата на стену.

– Ты забыл только об одном, негодяй: о сеньоре этих мест! Даже если тебе удастся нас победить, даже если ты овладеешь городом, да не допустит этого Господь, знай, что рано или поздно Арно де Монсальви вернется. Его рука тяжелее твоей, и тогда уже ничто не спасет тебя от его мести. Помни, что его любит король, а коннетабль – наш друг.

– Возможно! Если он вернется! Но только что-то подсказывает мне… он не вернется. Итак, тем более нам следует все уладить немедленно…

– Что ты сказал?

Голос Катрин захлебнулся в крике, переходящем в рыдания. Аббат сжал ее руку и прошептал:

– Успокойтесь! Не подавайте вида, что придаете значение его словам! Ему только нужно вывести вас из равновесия, чтобы вы допустили какую-нибудь глупость. Впрочем, спорить уже невозможно.

И в самом деле, настоящий шквал возмущения огласил окрестности, на бандитов обрушился град камней, под которыми они вынуждены были отступить.

Но в то время, как сыновья не выказывали ни малейшего интереса к проявлениям народного гнева, Беро несколько раз обернулся и показал кулак.

Катрин спустилась со стены и посмотрела на лица окружавших ее людей. В свете факелов они казались красными и все еще пылающими от гнева. Она слышала слова поддержки и преданности.

– Мы выстоим, госпожа Катрин! Не бойтесь: стены крепкие, а у нас достаточно смелости.

– Старый бандит скоро пожалеет о том, что пришел сюда.

Катрин им улыбнулась, пожимая протянутые к ней руки, но внезапно раздался голос торговки полотном Гоберты:

– Что это он там говорил, что мессир Арно не вернется?

Воцарилось молчание. Толстуха Гоберта во всеуслышание высказала тайную мысль, мучившую госпожу.

Вмешался аббат, который хотел прогнать тревогу из сердца Катрин.

– Не бойтесь, – успокоил он ее, – мы это скоро узнаем. Даже если предположить, что сказано это было не только из желания сломить наше мужество. Если у него есть какой-то план, он обязательно обнаружит его; он угрожает и пытается вынудить госпожу Катрин на опасную для нас вылазку, зная, что на голой равнине мы беззащитны.

Все еще дрожащей рукой Катрин провела по влажному лбу.

– Если бы вас не было рядом, отец мой, я думаю, что решилась бы на эту безумную атаку. Теперь нам надо собрать совет и определить дальнейшие действия. Нам придется выдержать осаду, и мне нужны добровольцы…

Галерея понемногу опустела. Именитые горожане направились в замок, где должен был состояться совет.

В главном зале, украшенном коврами из Арраса и Обюссона, теми самыми, что раздразнили алчность Беро д'Апшье, огонь в огромном камине горел, как обычно, своды зала были заполнены ночными тенями, а по стенам плясал яркий свет факелов.

Снаружи не слышно было обычной возни, смеха служанок и криков птиц. Была ночь, полная грозного тягостного молчания, а на скамье сеньора Арно де Монсальви сидел не он сам – мощный рыцарь, а хрупкая молодая женщина, казавшаяся такой беззащитной.

Подле нее был аббат Бернар – человек церкви, человек молитвы, и его высшим оружием были самоотречение и любовь к ближнему, тогда как наступивший час был часом грубой силы.