Аттракцион невиданной щедрости - Марина Серова

Артем – единственный ребенок в семье Кормухиных. Кажется, Юлька и Антон больше и не планировали. А на данный момент отсутствие еще одного ребенка не было им на руку: сын, пока мама уезжала по работе, оставался один на один с отцом, а два мужика, живущие в одном помещении, не всегда могут найти общий язык. Юлька несколько раз рассказывала мне о том, что они с Антоном не могут найти общий язык с сыном. Подступал переходный возраст, и Артем часто вел себя не очень адекватно: спорил с родителями на ровном месте, мог нахамить кому-то в школе. Дважды был застукан с сигаретой и банкой пива. Вот-вот – и начнутся разговоры о том, что школа – отстой, люди – быдло, жизненные ценности поросли плесенью, а понимания тонкой душевной организации как не было, так и нет.

Увидев Артема на лестничной площадке, я сразу поняла, что дело пахнет керосином. Во-первых, он заныкался в темный угол. Во-вторых, сидел прямо на полу – значит, не до выбора места почище. В-третьих, пацан выбрал внеурочное время для одинокой поздней прогулки по чужому подъезду. Что-то тут было не так. Когда мы нашли Артема и я ему дала руку, чтобы подняться, он убежал от нас, да еще и с видом человека, который не желает общаться с окружающим его миром.

Мы с Глебом переглянулись. Он вопросительно вскинул бровь. Мол, что? Так и отпустишь?

– Торопишься куда-то? – бросила я в спину уходящего Кормухина-младшего. – А поговорить?

Он молча продолжил спускаться.

– Артем! – позвала я.

Глеб тронул меня за руку.

– Не надо, – тихо попросил он, – пусть идет.

В другой раз я бы, наверное, не стала вмешиваться. Согласилась бы. Ну а что? Пусть идет. Действительно, чего я привязалась? За час по полуночи случайно обнаруженный на лестничной клетке ребенок, с которым мы знакомы, уходит в ночь, не сказав мне ни слова. Что же тут такого? Пусть идет. Пускай.

– Я не знаю, что ты за психолог, – сказала я Глебу, – но лучше я сама разберусь. Возвращайся за стол, а я скоро буду.

Тут я поймала себя на мысли, что дверь подъезда так и не открылась. Ну не услышала я этот звук, хотя должна была. А ведь Артем, по сути, уже должен был дойти до первого этажа и непременно ею воспользоваться.

Я взглянула на Глеба. Он отстранился от меня и стал подниматься на мой этаж. Неужели действительно решил вернуться в квартиру и сесть за стол?

Я услышала, как открылась и закрылась дверь в квартиру: Глеб все-таки сделал свой выбор, решил оставить меня одну.

– Артем, ты еще тут? – громко спросила я, перегнувшись через перила. – Ты помнишь, где я живу? Просто позвони, я открою. Просто позвони!

В ответ я не услышала ни звука. Только тишину. И негромкую музыку откуда-то с улицы.

* * *

Глеб положил себе на тарелку остатки картофельного пюре. Сдобрил его ломтиком соленой семги. Подумав, потянулся за укропом и помидорами.

Тетя Мила и Константин, казалось, сдвинули стулья, чтобы быть ближе друг к другу. Оба были совершенно трезвы.

– Ну что же, – произнес Глеб, – надо бы на дорожку, пап. Как думаешь?

– Время детское, сын, – прогудел Константин Глебович.

– Не сказал бы, – не согласился Глеб. – Как ты себя чувствуешь? День-то был суматошным. Да и девушки, наверное, утомились: видишь какую поляну развернули, а еще убираться.

– Все нормально, – утвердительно качнул головой старый друг тети Милы, даже не покосившись на нее.

Константин Глебович действительно не выглядел усталым. Тетя тоже вела себя бодро.

– Жаль, – вдруг задумчиво произнесла она. – Жаль, что быстро прошло время. Уже стемнело, гляньте-ка. Вы устали, наверное?

– Я? Нет! – горячо заверил ее Константин. – Я вообще огурец. А вот насчет других ничего сказать не могу.

– Я в порядке, – заверил его сын. – Мне кажется, что Женя тоже в силах продолжить.

И он посмотрел на меня с самым заговорщицким видом.

– Так о чем я?.. Я хочу произнести тост за неравнодушных людей.

Он на полном серьезе собирался продолжать выпивать. Отвинтил крышечку с бутылки, наполнил коньяком мою рюмку. Не забыл и про себя. Вышел из-за стола, задумался.

Я смотрела на этот спектакль. Ну, давай, Глеб Константиныч. Жги. Неравнодушие – это прямо твоя тема.

– В прошлом году я был в Лондоне, – начал он, – и там случайно познакомился с девушкой. Дело было в пабе, вечер пятницы. Город отрывается, народу кругом полно, но я заметил только ее и подсел к ней.

Тетя Мила и Константин, заслушавшись, прильнули друг к другу, как голуби в мороз.

– Она казалась расстроенной. Тогда я спросил ее: «Почему вы грустите?» Она ответила: «Болит голова. Кажется, я простудилась». Мне нечем было ей помочь.

– Боже мой… – голос тети Милы дрогнул. – И что же было дальше?

Глеб поднял рюмку.

– Я не знаю, я ушел. Но сейчас действительно хотел бы выпить за неравнодушных людей. Иногда нужно всего лишь сказать кому-то два или три слова, дав понять, что ты видишь, насколько ему тяжело. Этого достаточно.

Я не стала пить. Тост получился идиотским. Подводка к нему – не лучше. Перед глазами стояло лицо Артема. Почему он не стал со мной разговаривать? Он ведь меня узнал, я часто бывала у него дома и общалась с родителями, он не мог перепутать меня с другим человеком. Сам Артем с родителями тоже гостил у меня. Почему я не пошла за ним? Могла же выяснить, что произошло. Даже если ничего страшного не случилось. А вдруг случилось?

Зазвонил мобильник. Это был Антон Кормухин.

– Надеюсь, не разбудил? – напряженным голосом произнес он.

– Нет, ты что? Рано спать еще, – возразила я. – Ты насчет Артема?

– Да.

– Подожди, давай встретимся на улице, около детской площадки.

Извинившись перед гостями, я взяла ключи от квартиры и открыла входную дверь. С телефоном около уха я снова вышла на лестничную площадку. Остановилась перед пролетом, прислушалась. Ни звука. Спустившись на первый этаж, я вышла на улицу и пошла к соседнему дому.

В это время Антон должен был производить те же действия, только двигаться мне навстречу.

Он выглядел очень встревоженным и злым одновременно. Пнул ногой камень, некстати попавший под ботинок.

– Ничего? – спросил он, убирая телефон.

– Ничего, – ответила я. – В подъезде пусто, рядом с домом тоже никого нет.

– И я не нашел, – пробормотал Антон. – Всех на уши поднял. По нулям.

– И многим позвонил?

– Ну, всем, кого вспомнил. Это Юлька у нас общается с другими родителями или учителями, но несколько номеров и у меня сохранились.

Теперь стало понятно, почему Антон позвонил мне. А я-то ломала голову.