Римляне - Оливия Кулидж

Она слишком поздно поняла, что, подтвердив решение Лабения, тем самым одобрила весь план в целом. Лишняя отсрочка дала ей возможность лишь подольше посердиться на себя и представить гибель легиона из-за своей слабости, а не из-за нападения германцев.

День тянулся мучительно долго. Казалось, Антония одновременно провела его в двух разных местах. Часть ее расхаживала по внутреннему дворику, покрикивала на прислужниц, отталкивала в сторону тарелки с едой или приказывала играть музыку, которую совсем не слышала. Другая половина витала над поросшим лесом оврагом, слышала последние крики агонии легиона, разносимые повсюду насмешливым эхом. Она видела людей, привязанных к деревьям, представляла легата на земляном алтаре с перерезанным горлом, смотрела, как младших командующих, составлявших ее собственную свиту этой зимой, забивали дубинками до смерти. Как и все женщины ее поколения, Антония часто видела смерть на арене, где сходились в смертельной схватке рабы или человек со зверем. Она настолько привыкла к жутким зрелищам, что они не преследовали ее, по крайней мере до этого дня. Но осознание гибели людей было невыносимой пыткой. Бесчисленные, давно, казалось бы, позабытые детали переносились на образы ее близких и знакомых. Антония представляла, как группа уцелевших солдат, возможно человек сто, в панике бежала через угрюмый лес, стремясь домой, но спасительный мост был уже разрушен. Антония сомневалась и боролась со своими сомнениями, с горечью осознавая, что у нее слишком мало власти, чтобы что-то изменить. Кто подчинится ей?

Антония приказала подать повозку, запряженную мулами, и позвать стражников и медленно отправилась вперед по дороге, потому что больше ехать было некуда. Над рекой качался мост, слегка поскрипывая на ветру. К далекому форту направлялся маленький отряд, вероятно, на смену часовым или с приказом прислать на берег оружие. На берегу собрались люди, с любопытством глядя на мост и волнующуюся воду. В толпе было несколько детей и мужчин. Ни на одном не было римской одежды, кроме Ацера, который одиноко сидел на бревне, словно в отчаянии подперев подбородок руками.

– Приведите сюда этого мальчика, – внезапно приказала Антония, – я хочу поговорить с ним.

Антония придерживалась общепринятого мнения – каждому человеку свое место, и не стоит пытаться подняться по общественной лестнице. Ей было не по душе честолюбие Ацера, но она все же наблюдала за учениями мальчишек, потому что это ее забавляло. Антонию поразила приятная внешность Ацера, которая, может быть, напомнила ей о ее старшем сыне, подающем большие надежды. Эта мысль была мимолетной, но теперь, глядя на Ацера, Антония отчетливо ощутила, как близок был ей по духу упрямый мальчишка. Не обращая внимания на различия в возрасте и социальном положении, она сразу спросила его:

– Ты высматривал легион?

Ацер застенчиво глянул на нее, испытывая благоговение перед такой знатной дамой и пытаясь вызвать ее симпатию. Его щеки вспыхнули, Ацер не знал, как себя вести рядом с Антонией, смущаясь ее дорогих драгоценностей и запаха духов.

Скромность придавала Ацеру особую привлекательность. Антония повторила свой вопрос, приподнявшись на локте так, чтобы ее тонкое напряженное лицо оказалось на одном уровне с лицом Ацера.

– В городе говорят правду о потерянном орле?

Глаза Ацера гневно блеснули.

– Я в это не верю! – Смущенный своей резкостью, он снова вспыхнул и попытался загладить сказанное в сердцах: – Это все варвары, госпожа Антония. – Ацер опустил голову, разглядывая упряжь мулов. – Варвары возбуждены и любят хвастать, госпожа Антония. Они разносят сплетни. Они могут болтать бесконечно, если почувствуют, что люди им верят.

Антония улыбнулась. Она не могла поверить, что легион жив, потому что так утверждает ребенок, но ей пришлась по душе его неистовая натура.

– Поэтому ты следил за мостом, на случай если легион…

Ацер покачал головой:

– Не легион, госпожа Антония. Он еще слишком далеко. Я смотрел на мост. Если его разрушат… – Ацер замолчал, и на его глазах показались слезы.

Антония была поражена:

– Кто тебе сказал, что мост собираются разрушить?

– Все говорят. – Мальчик сердито пожал плечами. – Госпожа, у нас полно солдат, которые целый месяц могут защищать крепость. А если в городе или в лагере случатся беспорядки, что с того, ведь легион вернется невредимым, а мост будут защищать?

«Не знаю, как этому помешать, – в отчаянии подумала про себя Антония уже в сотый раз. – Люди не послушают меня, что же делать?»

Неожиданно Антония поняла, что следует предпринять, и на ее лице появилось лукавое выражение, которое всегда так восхищало ее мужа. Схватив руку Ацера, который водил пальцем по борту повозки, она резко спросила:

– Если я скажу тебе, как вернуть легион, ты подчинишься мне?

Ацер впервые смело взглянул ей в глаза, хотя на его щеках еще не обсохли слезы. Возница был личным рабом Антонии, и на его преданность можно было рассчитывать. Остальная свита почтительно отвела коней в сторону, чтобы не слышать, о чем будет шептать госпожа. Однако они не сводили глаз со знатной дамы и незаконнорожденного мальчишки. Вот он кивнул. Антония кивнула. Оба засмеялись. Он что-то серьезно зашептал ей на ухо. Потом она что-то ему сказала и подала руку, которую он сжал своими грязными руками и даже не поцеловал. Свита Антонии не удивилась, потому что их госпожа была непредсказуема, но все равно не одобрила того, как Ацер небрежно махнул рукой уходя и как она ласково улыбнулась ему в ответ.

– Идите сюда, – позвала Антония, откинувшись на подушки, – мне сегодня совсем не хочется ездить. Как имя центуриона, отвечающего за эту крепость? А, да, он хороший солдат. А в дальней крепости?

На рассвете Антония вызвала одного солдата, и они вместе ждали появления Лабения, а потом – пока в дальнюю крепость отнесут пакет с вызовом для ее полководца. Оказалось, что Антонию интересует боевой дух солдат, что насторожило полководцев – почти ничего не было сделано для того, чтобы навести порядок в городе и прекратить сплетни. Оба центуриона были косвенно подготовлены к разрушению моста, полагая, что Лабений в любом случае потеряет его. Оба полководца оказались незаметными личностями, которые никогда не принимали участия в военных советах и неохотно высказывали свое мнение. Можно было до бесконечности продолжать бесплодные споры.

Пока полководцы тянули время, город не бездействовал. В серой рассветной мгле на берег стягивались толпы людей, чтобы наблюдать за разрушением моста. Раздавался плач женщин по погибшим мужьям. Однако многие стояли с бесстрастными, ничего не выражающими лицами. Мужчины собирались в маленькие группы и что-то обсуждали между собой. После долгого ожидания к дальнему форту направился гонец, и оттуда в последний раз раздались звуки труб. Словно по сигналу, дети ринулись по дороге к мосту во главе с Ацером; Примий нес знамя, маленький Руфий замыкал шеренгу девятилетних мальчиков, каждый из которых был облачен в коричневый военный плащ с кожаной нагрудной пластиной, на левом боку болтались настоящие кинжалы, на правом – мечи, а изогнутые щиты защищали маленьких воинов.