Шелепин - Леонид Млечин

Потом вождь перевел Варейкиса первым секретарем в Сталинград, а в 1937-м отправил на Дальний Восток. Это было последнее назначение Иосифа Михайловича, его арестовали и расстреляли.

Два года областью руководил Евгений Иванович Рябинин, его тоже арестовали. В областном управлении НКВД сварганили дело о мнимой «контрреволюционной правотроцкистской организации», которая будто бы занималась диверсиями и вредительством и создавала повстанческие организации. По этому делу чекисты арестовали руководящих работников обкома и облисполкома, практически всех ректоров высших учебных заведений Воронежа, директоров заводов, председателей колхозов. Массовые расстрелы проходили в лесу возле поселка Сормово.

13 марта 1938 года Сталин распорядился:

«Бить во всю Рябинина, почему не выдал Варейкиса».

Чекисты доложили вождю, что указание выполнили, Рябинина избивали, нужные показания он дал. 19 апреля бывшего воронежского секретаря расстреляли.

В 1937 году в город ненадолго прислали первым секретарем обкома Михаила Ефимовича Михайлова, известного партийного работника. 12 октября на пленуме ЦК ВКП(б) его из кандидатов перевели в члены ЦК, но он уже был под подозрением.

В эти дни Сталин лично инструктировал следователей НКВД, что им следует выяснить во время допроса Якова Аркадьевича Яковлева, который перед арестом исполнял обязанности первого секретаря ЦК компартии Белоруссии. Среди вопросов был и такой:

«Его мнение о Михайлове из Воронежа и его участие в контрреволюционной организации».

10 ноября Михайлова арестовали и этапировали в Москву, где допрашивали с пристрастием – бывшего первого секретаря избивали нарком внутренних дел Николай Ежов и его заместитель Михаил Фриновский… В 1938 году Михайлов был расстрелян.

Саша Шелепин учился в школе, когда начался период массовых репрессий, истерической борьбы против врагов народа. Как и в других городах, в Воронеже провели большую чистку.

Для этого из столицы прибыл секретарь ЦК Андрей Андреевич Андреев. По его указанию снимали с должностей и арестовывали целыми списками. Его рвение объяснялось среди прочего и тем, что Андреев замаливал грех политической юности.

Незадолго до его приезда в Воронеж, выступая перед военными, Сталин словно невзначай напомнил:

– Андреев был очень активным троцкистом в двадцать первом году.

Кто-то из сидящих в зале спросил:

– Какой Андреев?

– Секретарь ЦК, Андрей Андреевич Андреев, – пояснил Сталин. – Были люди, которые колебались, потом отошли от троцкистов, отошли открыто, честно и в одних рядах с нами очень хорошо дерутся с ними. Товарищ Андреев дерется очень хорошо.

Вождь дал понять, что все, даже члены политбюро, самые проверенные люди могут оказаться врагами и он один имеет право карать и миловать.

Новым первым секретарем стал тридцатилетний Владимир Дмитриевич Никитин, чья карьера началась в Ярославском губкоме комсомола.

Никитину повезло, он пережил эпоху массового террора, руководил Куйбышевским и Татарским обкомами. В конце войны его взяли в управление кадров ЦК, где он и работал до пенсии.

13 ноября 1937 года Андреев шифротелеграммой докладывал Сталину:

«По Воронежу сообщаю следующее:

Вместе с Никитиным разобрался в обстановке, и он сел за работу.

Бюро обкома нет, за исключением одного кандидата все оказались врагами и арестованы, новое будет избрано на пленуме обкома, как только Никитин ознакомится с людьми. На половину секретарей райкомов есть показания о причастности к антисоветской работе, а они остаются на своих постах, из них часть мы решили арестовать, а часть освободить с постов, заменив новыми…

Очевидно, что самое большое вредительство в Воронеже было по скоту и прежде всего по тяглу. Травили и убивали скот, якобы больной и зараженный. Расчистка в этом направлении еще далеко не закончена, указания Никитину и НКВД мы дали, будут также дополнительно на днях проведены два открытых процесса по вредителям в животноводстве и один по свекле…

Был я на самолетном заводе, завод с большими возможностями и по площади цехов и по оборудованию, но сейчас еще сильно дезорганизован и работает с большими простоями оборудования и рабочих, наркомат недостаточно помогает заводу. Новый директор завода из парторгов производит неплохое впечатление, но ему надо помочь посылкой группы инженеров вместо арестованных вредителей…»

Письмо Андреева позволяет представить, какой разгром был учинен в городе и в какой атмосфере воспитывалась молодежь. Аресты, мнимые разоблачения, разговоры о врагах народа не проходили даром.

– В тридцать шестом, – вспоминал Валерий Харазов, – пожары случались один за другим – и на СК-2, и на «Электросигнале». Когда приехали пожарные, ворота были заперты. И все гидранты были обезвожены… Случайностей не бывает – так мы тогда считали. Ведь новые заводы горели, а не старые.

В 1934 году Саша Шелепин вступил в ВЛКСМ, и его сразу избрали секретарем комитета комсомола школы, затем членом райкома комсомола. Лидерские качества проявились в нем очень рано. С юных лет он целенаправленно готовил себя к роли руководителя, считал, что должен воспитать в себе собранность и пунктуальность, умение выступать. Читать его доклады было менее интересно, чем слушать.

«Шурик отличался от всех нас собранностью, дисциплинированностью, некоторой замкнутостью, – рассказывала в газете „Воронежскш телеграфъ“ Людмила Насонова, одноклассница Шелепина. – Обязательный. Подтянутый. Учился только на пятерки. Выглядел каким-то строгим. Со всеми ребятами было просто общаться, а в разговоре с ним каждый чувствовал какую-то скованность. Прекрасно возглавлял комсомольскую организацию. В то же время Шурик никогда не выпендривался, был равным с нами, а не над нами».

Однажды Шелепин с Харазовым договорились, что они никогда не позволят себе опаздывать.

– Опоздать на минуту – это был позор, – вспоминал Харазов. – И мы выработали такую привычку на всю жизнь. Заседание, которое он вел, всегда начиналось в назначенное время.

Шелепин с юности увлекался политикой – в той степени, в какой это было возможно. Он даже написал письмо Сталину по вопросу о возможности построения социализма в отдельно взятой стране. Ответа из Москвы не получил. Но через некоторое время в газетах появился ответ Сталина другому человеку на тот же самый вопрос. Шелепин был доволен. Говорил, что поставил важный вопрос, который и других интересует: значит, Сталин и ему тоже ответил…

Когда он уже заканчивал школу, завуч сказал Харазову:

– Такого комсомольского вожака у нас больше никогда не будет.

Через много лет, во время целинной эпопеи, в Казахстане на демонстрации Харазов увидел директора своей бывшей школы. Он эвакуировался во время войны из Воронежа и остался в Казахстане. Харазов позвонил ему: