Звезды и тернии - Марина Клейн

– Я не могу. Меня оставят на второй год, если я не сдам работы по потоковой физике и систематике, – пробормотала Вега, гадая, почему медбрат никак не отреагировал на ее рассказ.

– Лучше без рук, чем отучиться по второму кругу?

– Не знаю. Думаете, руки отвалятся?

– Может, и нет, но выглядит скверно. Что сталось с твоим оружием?

Вега вздрогнула и посмотрела на него.

– Оно… Ну… Мой меч… Он разбился. Вместе с Падающим.

– А осколки?

– Не знаю. Я почти потеряла сознание, не заметила.

– Хм, – Леонид опустился в свое кресло и снова почесал подбородок. – Может, осколки и попали в твои руки? Со звездной пылью шутки плохи. Все же писать тебе не нужно, иначе боль опять усилится. Ты можешь попросить кого-нибудь написать работы за тебя?

Вега, сбитая с толку резкой переменой тем, хотела кивнуть, но вспомнила, что теперь у нее нет друзей. Да и были ли они? Раньше одноклассники вели себя довольно услужливо, но, похоже, на самом деле ненавидели ее. Вега невольно подумала, что у них были причины для этого.

– Нет, – ответила она, пытаясь заглушить слабо знакомый голос совести.

– Ладно, у меня есть кое-кто на примете, может, согласится тебе помочь. Зайди после уроков. Заодно дам обезболивающее, будешь пить дома.

– Хорошо… Спасибо.

Вега вернулась на химическое конструирование, получила выговор за долгое отсутствие и до конца урока просидела, размышляя, как так получилось, что медбрат знает о звездной пыли. Возможно, он был связан с Евгенией, или с тем, на кого работал Ал, но тогда вряд ли бы он взялся ей помогать. Или он хотел потянуть время, чтобы сообщить им – она легко выдала страшный секрет?

Однако выбора у Веги не было. Учебные неприятности можно пережить, такую боль – нет. Когда отзвенел последний звонок, она направилась в медкабинет.

Леонид поднял голову от своих записей, кивком велел Веге пройти и еще с минуту заканчивал работу. Затем отодвинул листки и пояснил:

– Написал, что ты пришла с жалобой на головную боль. Имей в виду.

– Ну, ладно.

– Вот лекарство. Больше дать не могу, да и вредно это. Пей два раза в день, утром и вечером. Даже если будет слишком больно, больше нельзя.

В дверь постучали. Вега на всякий случай торопливо спрятала пакетики с таблетками в сумку.

– Войдите, – разрешил Леонид.

В медкабинет зашел парень, показавшийся Веге смутно знакомым. У него были каштановые волосы, мягкие и давно не стриженные. Бледное лицо выглядело довольно мрачным.

– Это Ден, – представил Леонид. – А это Вега.

– Кто ее не знает? – сказал парень с кислой усмешкой.

Веге захотелось наподдать наглецу. Если бы только ей не была нужна его помощь!

– Поможешь барышне с физикой и еще чем-то там, и мы квиты, – сказал Леонид. – Ну, идите.

Вега и Ден вышли из кабинета и остановились в коридоре.

– Ты ведь учишься с Натом? – неуверенно спросила Вега.

– Да, – сухо ответил Ден. – Пойдем ко мне домой.

– Вот так сразу? – фыркнула Вега. Поутихнувшая боль позволила ей ненадолго стать собой.

– Можем пойти к тебе. Не хочу, чтобы нас видели в школе.

Это уязвило Вегу. Еще недавно этот парень, как и многие другие, наверняка все на свете бы отдал, лишь бы его увидели рядом с ней.

– Ладно, – сказала она, сдержав себя. – Пойдем к тебе.

Ден жил довольно далеко от школы. Вега никогда прежде не была на этих улицах и не сразу поняла, что находится недалеко от Полигона.

Они вошли в обычную панельную многоэтажку и поднялись на шестой этаж. Ден открыл дверь, пропустил Вегу вперед, и тут выяснилось нечто неожиданное.

Едва они переступили порог, из комнаты – очевидно, гостиной, – послышался женский голос:

– Денеб, это ты?

– Я сейчас, – сказал Ден Веге. – Проходи, – он кивнул на одну из дверей.

Вега послушно прошла в указанную комнату и опустилась на аккуратно застеленную кровать. Открытие настолько потрясло ее, что она забыла оглядеться.

В Стожарске жило не очень много людей с необычными именами, и почти все они были астрантами. Это объяснялось просто – члены Короны Астралиса, той самой секты, называли своих детей именами звезд. Чтобы избежать ненужных разговоров, их часто сокращали, маскируя под обычные. Многие считали, что Ала зовут Альбертом, хотя на самом деле его имя было Альтаир. Кто-то высказывал догадку, что Ната зовут Ренатом, но Вега знала – он Эльнат, так называется звезда в созвездии Тельца.

Теперь Вега сама попалась на эту маленькую хитрость. Она предполагала, что Ден – это сокращение от Дениса, но мать назвала его Денебом. И это точно было название звезды.

Вега озадачилась. Евгения уверяла: астранты никогда не остаются без присмотра, их забирают в Полумесяц, потому что только они могут обращаться с оружием против Падающих. Но Вега никогда не видела Дена на собраниях Полумесяца, а если бы он служил тому, другому, то вместе с Алом пытался бы мешать ей и Нату.

– Ну, что у тебя за задания?

Вега посмотрела на вошедшего Дена и прямо спросила:

– Ты что, тоже астрант?

– Да.

– Почему ты не в Полумесяце?

– Неспособен владеть оружием, – равнодушно ответил Ден. – Давай свои задания, у меня и без того дел по горло.

Вега посмотрела на стол, стоящий у стены. Он был завален таким количеством книг и бумаг, что больше походил на рабочее место профессора, чем школьника.

Руки снова заныли от боли, и Вега решила не углубляться в расспросы. Сначала ей нужно было разобраться со своими проблемами.

Она рассказала, что и когда ей нужно сделать. Ден согласился писать за нее и походя объяснять, что к чему, чтобы Вега могла ответить на дополнительные вопросы.

Они занимались каждый день по паре часов и не говорили ни о чем другом, кроме заданий, но вскоре атмосфера между ними стала теплее. Ден видел, что с каждым новым визитом Веге становится все хуже. Она заметно побледнела, постоянно теряла нить разговора и до крови кусала губы. Ден, наблюдая за ней, углублялся в задумчивость, и порой выходило так, что они молча сидели по четверти часа.

Веге действительно было худо. Ее новый дом больше напоминал тюрьму. Она была вынуждена все время сидеть в комнате с другими приемышами, потому как бродить по квартире строго запрещалось. Посещение ванной два раза в день строго по расписанию. Еду Галина приносила трижды, но ее было немного, и один поднос на четверых всегда ставился у порога в комнате, словно пища предназначалась для животных или заключенных.