Сын моего мужа - Ольга Гринвэлл

Поднявшись на ступеньки, Марк вздохнул. Последний раз, когда он разговаривал с отцом, тот еле ворочал языком. За всю свою жизнь, молодой человек не мог припомнить случая, чтобы родитель напивался. Он всегда был уравновешенным и чересчур правильным, и поэтому было вдвойне сложно поверить, что причиной развода родителей стала его измена. Ну что ж, Марк специально взял отпуск, чтобы побыть рядом и разобраться, где правда, а где ложь.

Дверь оказалась не заперта, а в доме холодно и неуютно. Первое, на что напоролся взгляд Марка  — это валявшийся ботинок отца. Один. Нахмурившись, молодой человек прошёл в гостиную. Одежда отца была разбросана по полу, на стене криво болталось на одном гвозде зеркало, выглядевшее так, словно по нему лупили бейсбольной битой. Под ногами что-то хрустнуло, и Марк отскочил — осколки маминой любимой вазы. Да что за фигня? Что здесь произошло? Грабители? Хулиганы?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Пап! — крикнул Марк. Прислушался. Откуда-то сверху доносился храп.

Взлетев по винтовой лестнице, мужчина остановился перед спальней родителей, нерешительно взявшись за дверную ручку.

— Пап? — Тот лежал, раскинувшись на кровати, и это на мгновение испугало молодого человека. Только когда из недр достаточно широкой груди вырвался громкий рокочущий звук, Марк с облегчением выдохнул. — Поднимайся!

Тот зашевелился, приподнял голову, старательно пытаясь сфокусировать взгляд на вошедшем.

— Ба! Марк, раздери меня дьявол! — попытка встать с кровати оказалась безуспешной, и Марк, подхватив отца под руки, поставил его на ноги.

— Ты с ума сошёл? — зашипел, глядя в глаза своего родителя. — А ну-ка приводи себя в порядок! Что, вообще, здесь произошло? Торнадо?

— Мне всё равно — дом идёт на продажу.

Пока отец выбирался из спальни, Марк пошёл в кухню:

— Где у тебя кофе?

— А давай, сынок, выпьем за встречу?

— Не думаю, что это хорошая идея. По-моему, тебе уже хватит. Лучше позвони своей уборщице и вели ей быть здесь с раннего утра. — Марк прошёл к широкому окну и раздвинул тяжёлые портьеры. — Чем тут воняет? Невозможно дышать.

Отец молчал, пытаясь прийти в себя, а Марк воспользовался этим, чтобы как следует обдумать, что спросить, сказать, да и как вообще вести себя с ним в такой неординарной ситуации.

Впервые о разводе родителей он узнал из газет. Его секретарь принесла вместе с утренним кофе свежую газету и, поджав губы, ткнула пальцем с длинным фиолетовым ногтем в колонку новостей. Он только прочитал первую строчку и тут же махнул девушке, чтобы она оставила его одного. Мозг отказывался воспринимать информацию, и Марку пришлось раз десять перечитать напечатанное. Это был шок. За всю свою жизнь он не мог вспомнить ни одного случая, чтобы родители ссорились, а тут развод. Может быть, он был слеп и слишком невнимателен, слишком занят своими делами и личной жизнью? В конце концов, отчий дом Марк покинул, когда уехал в Торонто для поступления в Университет. Это сколько же лет прошло? Семь? Восемь? Вполне возможно, отец с матерью что-то скрывали от него, ведь даже когда молодой человек приезжал в Калгари погостить, он ничего не замечал. Впрочем, заметить было сложно, потому как он в основном пропадал на вечеринках, в пабах или был занят с очередной красоткой.

Наполнив чашку крепким кофе, Марк сделал глоток и повернулся к отцу.

— Ну? В чем дело? Что это вы с матерью учудили на старости лет?

Кевин крякнул, приосанился:

— Я тебе не старик.

Сын окинул его долгим взглядом с головы до ног.

— Ну-ну, это я уже понял. Слухами земля полнится. Только какого черта тебе надо было лезть на какую-то вешалку на глазах у всех? Чем тебя не устраивала мать? Я думал, вы всегда любили друг друга...

— Я тоже так думал, сын.

— В русском языке есть такое выражение: седина в бороду, бес в ребро. С тобой что, именно это и произошло?

Кевин махнул рукой, отворачиваясь:

— Да устал я уже все объяснять. Сначала твоей матери, потом всем знакомым. Все бестолку. Что ты-то от меня хочешь, Марк? Ведь скажу — не поверишь. А у меня уже это все в печенках сидит. И Айрин все равно. Она не хочет ничего слушать. Всё что ей надо — это развод и деньги.

— Да, я разговаривал с матерью. Она настолько потрясена, что слегла в больницу. А сейчас ходит к психологу. Как ты мог с ней так поступить?

Кевин Вилсон прошёл к бару и, достав бутылку виски, плесканул в широкий стакан:

— Ну, теперь ты понимаешь, что мне нечего тебе сказать, сын? Ты слушаешь только себя. Зачем мне метать бисер перед свиньями? Понять ты меня не захочешь — уже заранее выстроил своё мнение. И все.

— Ты много выпил, пап. Иди ложись спать, а завтра мы поговорим. Думаю, тебе немедленно надо увидеться с матерью и, стоя на коленях, молить ее о прощении. Если ты, конечно, этого хочешь.Кевин хмыкнул, ничего не ответив.

Марк внимательно следил за лицом отца, словно считывая менявшиеся на нем эмоции. Вздохнул.

— Ладно, пойду приму душ с дороги.

Дошло, куда меня привели, только когда осталась одна в палате, серой и неуютной, с впитавшимся в стены запахом застарелой мочи и карболки. Я повернулась к медбрату, чтобы спросить, где я, и только уткнулась взглядом в захлопнувшуюся за ним дверь. Услышав щелчок замка, поняла — я в психушке. Бросилась к двери, дёрнула изо всех сил один раз, другой. Замолотила ладонями, отбивая их и не замечая боли.

— Откройте! Откройте! Выпустите меня!

Вокруг стояла ватная тишина, даже с улицы не доносилось ни звука. Обернувшись, я увидела решетки на запылённых окнах. Я схожу с ума или все это происходит во сне? Но должны же здесь быть хоть какие-то люди, те же врачи, санитары. Приложив ухо к двери, я прислушивалась к звукам извне. Тишина. Подошла к скрипучей сетчатой кровати и села, привалившись к спинке. Прикрыла глаза. Я так устала. Зачем я здесь? Почему мне просто не дали спокойно уйти? Слезы стекали по моим щекам.

Наверное, я каким-то образом заснула. Уже совсем стемнело, когда от поворачивавшегося в замке ключа я подскочила. Олег!

Потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где я и что со мной произошло. Закусив губу, со стоном осела на скрипучую койку.