Огненные письмена - Маркус Сэйки

– Но тут есть одно «но». Природа хаотична. Эволюция представляет собой цепь случайных ошибок – мутаций, – которые позволяют победить в естественном отборе и начинают передаваться по наследству. Но вместе с ними передается и немало всякого мусора, который был когда-то ступенькой, а теперь превратился в балласт. Хотя вы и находите три картофелины, они имеют довольно уродливый вид. У них множество бугорков, неправильная форма. Мы же сделали нечто иное. Мы создали нашу сыворотку методом обратной инженерии, разработали генную теорию со строго определенными целями.

– Вы создали идеальную картофелину, – понял Купер. – Платоновский идеал картофелины.

– Это всего лишь мое предположение, – пожал плечами Итан.

– Но если вы правы, то Эйб не просто одаренный. Он являет собой образец максимальной сверходаренности. Может двигаться, как Шеннон, думать, как Эрик Эпштейн, планировать, как Джон Смит.

– Я… возможно.

Купер сделал глубокий вдох. Выдохнул.

– Что ж, тогда нам нужно поскорее его найти.

Нужный им дом располагался в Адской кухне[7]и представлял собой пятиэтажку без лифта. Улица была застроена домами из красного кирпича и засажена поникшими деревьями.

Когда они подошли к подъезду, Итан сказал:

– Я не знаю, кем этот парень приходится Эйбу. Не пустышку ли тянем?

– Если, кроме пустышки, у вас ничего нет, то тяните пустышку. Пока не придумаете чего-нибудь другого.

– Эйб очень замкнутый, – покачал головой Итан. – Я бы сказал, параноидально замкнутый. Винсент Лус – единственный человек из его личной жизни, о котором он упоминал.

Дверь подъезда оказалась заперта. Купер нашел нужную фамилию в списке жильцов и нажал кнопку вызова. Ответа не последовало.

«Что ж, всегда можно разбить стекло локтем, потом выломать внутреннюю дверь. Правда, шумновато. Или же можно…»

Итан Парк подошел к щитку и одновременно нажал пять кнопок. Через секунду раздался голос:

– Слушаю?

Нажав кнопку обратной связи, Итан сказал:

– Ю-пи-эс[8]. Вам посылка.

– Вы шутите? Неужели так быстро…

Раздался звук зуммера и щелчок отпираемого затвора.

– Какой смысл в замке, если его может открыть любой безликий голос? – удивился Купер.

– Манхэттенский фактор, – ответил Итан. – Вы устанавливаете на дверь квартиры три защелки и цепочку, а потом вас начинает грызть одиночество. Я ведь когда-то жил здесь, помните? Посылка – не совсем чтобы приход друга, но лучше, чем ничего.

Они миновали щит с почтовыми ящиками, вышли к лестнице. На полпути им встретился человек, спешащий вниз, – явно встречать курьера Ю-пи-эс.

На пятом этаже горела тусклая лампочка, на полу лежал обшарпанный коврик. Одна из дверей висела полуоткрытой на разбитом дверном косяке.

– Черт!

Купер жестом показал Итану, чтобы тот встал за его спиной. Распахнув дверь, он увидел типичную манхэттенскую комнату: здесь, если у тебя длинные руки, ты вполне можешь приготовить обед, не вставая с дивана. На стенах приятных оттенков когда-то в аккуратных рамочках висели музыкальные постеры. Когда-то.

Теперь пол был усыпан битым стеклом и щепками. Сквозь порезы в диване торчала набивка. Содержимое полок было скинуто на пол, ящики вывернуты, занавески сорваны. Пианино повалено. Абажур лампы проткнут скрипичным смычком. Под ногами Купера хрустели всевозможные обломки.

– Боже мой, – проговорил Итан. – Вы думаете, это сделал Эйб?

Купер медленно развернулся, оценивая ситуацию. Разбитые тарелки, порванные занавески, расколотое зеркало. Он подошел к дивану и присел на корточки. Ткань воняла мочой. На подушке – кровавое пятно, довольно большое, но сконцентрированное в одном месте, словно человек, истекая кровью, лежал неподвижно.

«Или же его могли держать. Заставляли смотреть».

– Вот ведь идиот, – раздался голос. – Тебе же было сказано не приходить…

В дверях стоял широкогрудый парниша в джемпере с логотипом «Янкиз»[9]. За ним – еще двое: один такой же вкрадчиво-благообразный, другой пониже, но коренастее.

– А вы кто? – спросил «Янкиз».

Купер поднялся, демонстративно обвел взглядом разгромленную комнату и вперился в его лицо. Увидел бегающие глаза, легкий румянец, возрастающую частоту пульса и сразу все понял. Заставил себя улыбнуться.

– Все в порядке. – Он показал свой значок. – Мы ищем Винсента Луса. Вы его знаете?

– Винсента? – нахмурился вошедший. – Думал, знаю. Играл тут все время на пианино. Странная такая музыка, может, даже красивая. Но тут выясняется, что он анормальный. А он никогда и словом об этом не обмолвился. Жил тут и никому ничего не говорил.

– Откуда вы знаете?

– Стены тонкие. Они тут с каким-то стариканом орали друг на друга. Ну, старик ему и сказал, ты, мол, выверт, а Винсент пытался его утихомирить. Типа ему важно, чтобы никто не узнал.

Купер кивнул, вытащил из кармана планшетник, развернул его движением кисти, вызвал на экран фотографию Эйбрахама Каузена.

– Он?

– Да, он.

– Ясно. Слушайте меня. Я здесь не из-за взломанной двери или разбитой посуды. Мы здесь все обычные люди, так?

«Янкиз» кивнул.

– Дальше. Вы – сосед, и стены здесь тонкие. Думаю, вы, вероятно, услышали, что тут происходит.

Человек, взглянув на него, чуть улыбнулся:

– Понял вас. Конечно.

– Расскажите мне о драке, которая тут случилась.

– Я бы не назвал это дракой, – усмехнулся «Янкиз».

– Они, значит, вышибли дверь Винсента, – сказал Купер. – Сломали ему нос. Держали его, пока все тут не переколошматили. Что потом?

– Мы… один из них предупредил его, чтобы он исчез и никогда сюда не возвращался.

– Вы думаете, он ушел?

– Когда закончили, – «Янкиз» почесал в паху, изобразил, будто вытащил шланг, – он все понял.

Внезапно воспоминания нахлынули на Купера. Туалетная комната, белый фарфор, забрызганный алым. Глаза у него подбиты, нос на сторону, два пальца сломаны, селезенка порвана. Ему двенадцать, Калифорния, одна из военных командировок отца. Над ним стоит громила со всей своей шайкой.