Трактир на Мясницкой - Евгений Сухов

Православное и монастырское кладбища были на месте нынешней Манежной площади; кладбище имелось на Красной площади (Васильевский погост); на Дмитровке (Воскресенский погост); близ Пушечного Двора (Иоакимовский погост); на Лубянке (Софийский погост) … А может, человеческих захоронений в Москве уничтожено и поболее трех десятков. Ведь память ныне у нас короткая. Но все равно, пусть телезритель знает, что срыть кладбище и закатать его под тридцатисантиметровый асфальт и сегодня властям предержащим ничего не стоит.

Увы, священные места, память, семейные реликвии и ценности ныне не в чести. Мы все невольно становимся «Иванами, не помнящими родства». И неудивительно, что у нас обнаруживаются провалы с понятиями чести и совести, с порядочностью и гордостью. Значит, кому-то это нужно. Ведь гордого человека поработить трудно. А нас – легко. Ибо гордиться как будто бы особенно нечем: все срыто, закатано, стерто.

Что же касается четырех вагонов с евро, которые еще несколько дней назад стояли в одном далеком тупичке, то все они, по моей указке, были опустошены бомжами и нищими. Это разве поражение? И хоть про вагоны с евро передачи тоже не случилось, но все же новостной выпуск, наделавший несколько дней назад столько шума, вышел.

– С чего начать? – спросил я, оттягивая время.

– С самого начала и по порядку, – потребовала Ирина и надела трусики (на мой взгляд, это было излишне, так и вдохновения можно лишиться). Надо было видеть, как красиво и, черт побери, элегантно она это сделала. Хотя на мой неискушенный взгляд снимать трусики у нее получалось гораздо лучше.

– Хорошо, – начал я и постарался привести поистрепавшиеся мысли в должный порядок. – Все началось с одного бизнесмена, держателя бутиков с модной одеждой. Еще перед девятым мая в один из этих бутиков пришел бомж и потребовал, чтоб его приодели. Более того, он требовал самое лучшее, что только возможно. Только денег у него не было. В смысле, рублей. Зато были евро. Несколько пачек с сотенными новенькими купюрами.

– Откуда? – перебила меня Ирка, округлив глаза. Мне вдруг даже показалось, что они просто вылезут из орбит. Худшего не произошло, она продолжала таращиться, ожидая исчерпывающего ответа.

– Оттуда, – не стал я пока отвечать конкретно и сделал вид, что слегка возмутился, чтобы лишить Ирину в дальнейшем возможности сбить меня и тем самым затянуть время моего рассказа, который я желал сделать как можно короче: – Слушай и не перебивай, договорились? Сама же просила рассказывать все по порядку и с самого начала.

– Все, молчу, – произнесла Ирина и притихла. – Рассказывай.

И я не разочаровал.

– Так вот… – я стал продолжать, хотя мне не очень-то и хотелось все это рассказывать Ирине. Да и зачем ей? Пусть даже она тоже имеет отношение к журналистике. Хотя тут, скорее, не журналистика, а политика. Причем непристойная. Впрочем, иной она, наверное, и не бывает… – Бомжу этому, которого звали Сэр, ничего не продали. И выпроводили из магазина… Но это был только один эпизод. Следующим эпизодом был приход – тоже еще до 9 мая – бомжа Виталика в дорогущий и элитный ресторан «Аркадия» на Бутырском Валу. Его поначалу не хотели пускать, но он прошел, одарив двумя сотенными евро метрдотеля. И тот подумал, что это богатей просто так развлекается, вырядившись бомжом. Виталик покушал в этой ресторации на шестнадцать тысяч рубликов. И с собой для друзей-приятелей прихватил еды и питья на восемьдесят шесть тысяч. Расплачивался он новенькими евро…

– На сколько этот Виталик прихватил еды и питья? – переспросила, вскинув бровки, Ирка.

– На восемьдесят шесть тысяч, – повторил я, строго посмотрев на Ирину, дескать, просил же не перебивать меня. – А всего господин бомж Виталик оставил в «Аркадии» сто две тысячи рублей… Но это еще не все, – заторопился я продолжить свой рассказ, поскольку Ирина, крайне заинтересованная тем, что я говорю, опять хотела что-то произнести и, тем самым, снова отвлечь меня от повествования. – Новый эпизод с бомжами произошел у сбербанка на Лесной улице, где одна бомж-леди и ее бой-френд попросили одну пожилую гражданку поменять евро на рубли. Ведь паспортов-то у них нет. Они передали ей восемь новеньких купюр евро каждая достоинством в сотню, и пожилая гражданка за вознаграждение, весьма приличное, кстати, поменяла им евро. Более того, бомжи попросили ее прийти к отделению сбербанка и назавтра, чтобы повторить операцию, но уже с более крупной суммой евро. Гражданка на следующий день пришла, а вот бомжи не явились. Потому что были убиты, как и Виталик. Причем убиты одним и тем же способом: их полоснули ножом по горлу. Очень профессионально, кстати: вжик, и готово. Убитых бомжей похоронили на несанкционированном кладбище, о котором мало кто знал. Конечно, никакого расследования по факту смерти бомжей не проводилось. Кому они нужны? А бомж по кличке Сэр ушел в подполье, опасаясь, что его убьют, как и остальных…

Я глянул на Ирину, которая во все глаза смотрела на меня и слушала.

– Так вот, – продолжил я и с трудом отвел взгляд от Ирины. – Этот самый бизнесмен, который являлся владельцем бутика, куда приходил приодеться бомж по кличке Сэр, через несколько дней зашел в ресторан «Аркадия» поужинать, что делал уже не первый раз. Метрдотель был ему знаком, поэтому и рассказал про богача-бомжа, оставившего в этом ресторане сто с лишним тысяч рублей. И хоть метрдотель принимал Виталика за чудаковатого богача, который развлекался таким вот нестандартным образом, прикидываясь бродягой, бизнесмен, зная про случай с бомжом, произошедший в его бутике, думал совершенно иначе. Кроме того, та пожилая женщина, что меняла евро в сбербанке бомжихе и ее приятелю, оказалась уборщицей из того самого бутика, куда заходил приодеться первый бомж по кличке Сэр. Уборщица рассказала о случае с бомжами у сберкассы на Лесной улице заведующей бутиком, а та – хозяину бутика, то есть этому самому нашему бизнесмену. Сопоставив уже известные ему три факта наличия у бомжей крупных сумм денег в евро, он и пришел к своему другу и моему шефу и все ему рассказал. Шеф этим делом заинтересовался – откуда у бомжей новенькие евро, да еще столь много? – и поручил мне разрешить данный вопрос. Я начал журналистское расследование и вышел на тайное кладбище бомжей в одной из вокзальных зон и на четыре товарных вагона, под завязку набитых евро. Самыми что ни на есть настоящими.

– Так это был твой новостной сюжет о том, как бомжи и нищие растащили вагоны с деньгами, что я видела на днях? – с восхищением посмотрела на меня Ирина.

– Мой, – не без гордости ответил я.

– А про кладбище бомжей почему не было ни слова? – удивленно спросила моя подруга.

Слегка поморщившись, я ответил:

– Шефу запретили делать про это кладбище передачу. Как и про вагоны с евро. Мне едва удалось протащить новость про то, как эти вагоны растащила толпа бомжей и нищих. А материала у меня на две программы было предостаточно. Кстати, того кладбища уже нет. Его в одну ночь залили бетоном.

– Сволочи, – Ирина шмыгнула носом. – Это же все-таки люди.

– Вот только те, кто отдал приказ ликвидировать кладбище, так не считали, – произнес я.