На корабле полдень - Александр Зорич

Четверг отстоял от Среды чуть дальше Вторника. Он был почти полностью лишен растительного покрова, так что его невысокие каменистые гряды населяли почти исключительно пернатые. Местные птицы, хотя и происходили вовсе не от рептилий — как на Земле — а от рыб, и тем являли занятный казус эволюции, по мнению Афины внимания не заслуживали. По крайней мере, в первые сутки.

А вот Вторник был предельно привлекателен. Там, по многочисленным свидетельствам биологов прошлого века, вероятность повстречаться с самыми чудесными представителями надкласса квазинасекомых была максимальной.

— Так кого ловить сейчас будем? — Спросил державный интеллектуал Розалинов, уперев в Афину двустволку своих тюленьих глаз.

— Палочника Штока, — сказала Афина.

— Кого-кого? — Не расслышал Розалинов, водометы «Каймана» заливались вовсю.

— Палочника. Штока. Ш-т-о-к-а.

— Не слышу! — Розалинов пальцем указал на свое правое ухо.

«Не слышишь так зачем спрашиваешь? Ведь ясно же, слышимость — ноль!» — пожала плечами Афина и промолчала, изобразив подобие извиняющейся улыбки.

Наконец амфибия, скрежеща розоватой галькой пляжа, тяжело выкарабкалась на дикий берег.

— Останавливайте, дальше пойдем пешком! Иначе всех палочников Штока распугаем! — Скомандовала Афина.

— Всех кого? — Скривился старший сержант Липин.

Афина обречено вздохнула.

— Имейте терпение, товарищи! Сейчас дойдем до Зеркала Царевны, и тогда я вкратце остановлюсь на нашей задаче.

Саперы ответили негромким ворчанием.

Слов Афина не разобрала, лишь общую эмоциональную атмосферу. Которая была, прямо скажем, подавленной.

Зеркалом Царевны звалось озеро, расположенное в центре плоскогорья, которое занимало южную часть Вторника.

Такое название водоему дал знаменитый биолог и путешественник Франциск Шток. Ему посчастливилось первым исследовать и описать местную не столь богатую, сколь безмерно оригинальную фауну и умереть от инсульта в объятиях медузы-прыгуна.

К слову, под портретом Штока Афина просидела все старшие классы средней школы. Он, благообразный и длинноусый, с носом, похожим на батат и кротким нравом своего тезки, мечтателя Франциска Ассизского, как будто благословлял ее поступление на биологический факультет Московского университета.

На зеркало — царское ли, обычное — озеро и впрямь смахивало.

Всему виной были соли серебра, кристаллы которых покрывали гладкие сланцы на дне озера. С некоторых ракурсов озеро блестело как амальгама. А в ином освещении казалось отлитым из стали!

Вокруг озера росли величавые гиганты — кринолиновые деревья, эндемики архипелага Буровского.

Книзу необъятные, кверху узёхонькие, стволы кринолиновых деревьев были весьма удобны для лазанья. Вдобавок по их коре змеились глубокие расселины, в которых стопа находила множество удобных приступок. Обширные кроны кринолиновых деревьев состояли из густой сети сильных, упругих колючих веток, усыпанных глянцевитыми листьями-пуговичками.

— Вот в этих кронах и водится палочник Штока, — сказала Афина, указывая в сторону ближайшего дерева.

— Осмелюсь спросить, а какой он, этот ваш палочник? — поинтересовался старший сержант Липин.

— Как и наши земные палочники, животное имеет шесть суставчатых ходильных конечностей и продолговатое вытянутое тело, — Афина передала по рукам пачку фотографий — самоупоенное неземное создание с вытянутым удивленным «лицом» (реально — комплекс из собственно головы, стеклянистого тела, мандибул, педипальп и головогруди). — Правда, в то время как на Земле палочники относятся к классу насекомых, здесь, на Грозном, мы имеем дело фактически с особой разновидностью сухопутных кольчатых червей, которые, однако, вместо трахей имеют достаточно полноценные легкие…

— Да короче, как ловят-то? — Раздался из задних рядов усталый мужской голос. — Чай не на лекции…

Афина сделала вид, что не расслышала это мужланское «короче».

Но по ее возмущенному взгляду Григорий понял, что конечно же расслышала. И едва ли потерпит такое «короче» еще раз!

— Ловят его просто. Надевают защитные очки. Берут вот этот сачок для ловли насекомых или, как выражаются некоторые любители старины вроде меня, рампетку, — Афина подняла в воздух самодельный сачок. Она сделала из проволоки и нейлоновой сетки шесть штук, пока звездолет «Эйлер» рассекал просторы космоса. — И накидывают его сверху на палочника. Затем перекручивают марлю во-о-от так, — Афина ловко показала как именно, — и несут добычу мне…

— …в борщик, — вполголоса завершил ее фразу кто-то из саперов, прячась за спинами товарищей.

— Да будет вам известно, палочники Штока абсолютно несъедобны, — Афина сердито наморщила лоб. — Мы должны поймать четыре, а лучше пять, шесть штук… Это самая важная задача сегодняшнего утра.

Над Зеркалом Царевны повисла пауза, наполненная тяжелым мужским сопением.

Один из саперов смачно сплюнул.

Другой вполголоса выругался.

А третий сказал:

— Товарищ старший сержант, разрешите обратиться!

— Разрешаю, — Липин обернулся вполоборота на голос.

— Согласен понести любое наказание, но я этих кузнечиков долбаных ловить отказываюсь. Отказываюсь и всё. У меня на руках вчера двое товарищей кровью истекли. А тут эти кузнечики, мать-перемать…

— Я тоже отказываюсь. Я не спал сорок девять часов… Наказывайте и меня тоже!

— И я никуда не пойду!

— Я не клоун! Скучающих богачек развлекать не намерен!

— Да к лешему такие задания!

Старший сержант Липин посмотрел на Афину и виновато развел руками. Словно бы хотел сказать: «Вы же видите, личный состав утомлен».

Ясное дело, он, как непосредственный начальник саперов, имел право им приказать. Но своим правом воспользоваться не спешил. Внутренне Липин был согласен с сослуживцами.

— Это у них бунт, надо понимать? — Спросила Афина у Григория.

— Ну, бунт это громко сказано… Я бы выразился тоньше: возрождение древних традиций демократического самоопределения в русской армии…

Афина поморщилась.

— Это когда и где они такие были, традиции?

— Ну я не знаю… В новгородском войске?

Афина была не из тех, кого легко сбить с выбранного курса каким-то «демократическим самоопределением» семи саперов.

— Что ж, тогда мы будем ловить палочников вдвоем, — решительно резюмировала она. — Ты-то хоть не считаешь меня скучающей богачкой?

— Я всегда с тобой, любимая, — уклончиво ответил Григорий.

Наконец сказал свое веское слово и Розалинов. Все-таки он был старшим начальником, и имел более чем достаточные полномочия, чтобы приказывать и саперам, и их командиру, старшему сержанту Липину.