Вернуть Боярство - Максим Мамаев

Кази-Кумухского хана, подаренный ему на день рождения, я думал о своих дальнейших шагах. Изначально задуманный мой план был глуп, пафосен и полон юношеского максимализма — я намеревался на собрании Старейшин бросить в лицо дяди обвинения в гибели отца, призвать его к ответу и смотреть, как Старейшины, глаза которым я открою, прибьют негодяя...

К счастью, несколько месяцев назад случилось весьма важное для меня событие — я начал возвращать память о том, кем я был в прошлом. А был я, ни много ни мало, одним из величайших боевых магов в истории родного мира, павшим в неравном бою, выполняя свой долг. Зрелым мужем, пусть и заточенным лишь под войну, но достаточно мудрым, что бы понимать — мой отец, самый молодой Маг Заклятья на планете за последние пять веков, не мог умереть из-за какого-то покушения неких неизвестных террористов, пусть и натравленных рукой дяди.

Тут либо был замешан наш собственный Род, вернее его Старейшины, не желавшие, по каким-то причинам, видеть его главой, либо... Ну, это уж слишком опасное предположение даже для меня прежнего — о таком я сумею заявить лишь вернув прежнюю мощь. Но до этого ещё очень, очень далеко... Да и учитывая резкую перемену отношения ко мне и к моим родным, заговор был скорее внутрисемейным.

Но всё это сейчас не важно. Важно сейчас лишь одно — спокойный сон, во время которого я верну очередной осколок памяти. А потому, одним глотком допив густую янтарную жидкость, я выдохнул через ноздри горечь напитка и, тряхнув головой, отправился на кровать. Пора забыть об Аристархе Шуйском и на какое-то время стать Пеплом...

***

Я стоял, окровавленный, на возвышающемся над окрестностями утёсе. Левая рука повисла безжизненной плетью, ноги с трудом держали неожиданно тяжелое тело, а мои великолепные магические доспехи, которым завидовал даже сам Император, сейчас представляли собой жалкое зрелище — оплавленный металл, искорёженный настолько, что буквально потёк и смешался с моей опалённой плотью.

Тем не менее, я стоял. Стоял, гордо вскинув лицо к небесам и дыша полной грудью. В душе царили усталость и боль, но я держал себя в руках — негоже, если враги друг увидят, что грозный Пепел понимает, что смерть стоит за его плечом. Враг не увидит ни моего страха, ни тем более сомнения!

— Сдавайся, — мягко предложил молодой мужчина в деловом смокинге, скорее подошедшим бы для великосветского приема, а не для поле боя. — Ты проиграл, уважаемый Аристарх. Войска, поддержкой которых ты выступал, давно отступили. Наши части со всех сторон окружили это место, артиллерия и авиация нацелены сюда, не говоря уж о магах. Сдайся, Страж Империи — и мы гарантируем тебе самые почётные из возможных условий плена. Ты будешь личным гостем Кайзера, свободный в передвижениях по Потсдаму. Ты словом и делом доказал, что русские — великие воины, но сейчас тебе нет причин упорствовать дальше! После поражения твоей родины такие, как ты, ей понадобятся, что бы спасти её от окончательного уничтожения! Кайзер Вильгельм Четвёртый обещает тебе — ты...

— Ахахахахахахха!!! — самым наглым образом заржал я. — Кайзер Вильгельм обещает... Так же, как он обещал северному казачеству, что они сохранят все свои вольности и не должны будут воевать со своей родиной?! Так же, как обещал князю Черниговскому, что он и его Род будут жить?! Твой сраный Кайзер — псина, разбрасывающаяся обещаниями, но вовсе их не держащаяся!

— Ты идёшь по самому краю, Пепел, — сощурил взгляд граф Подолякский, предатель Российской Империи, одним из первых примкнувший ко Второму Рейху в самом начале Третьей Магической Войны. — Ты Великий Страж Империи, но велик ты лишь по меркам российского захолустья! С нами — Бернард Рейнский, один из Великих Магов Рейха, и это не считая армии, окружающей тебя. Кайзер предлагает тебе более чем выгодные условия сдачи — не советую тебе отвергать их. Жизнь всего одна, даже у магов вроде тебя, так цени же её.

На некоторое время воцарилась тишина. Предатель, что предлагал мне отринуть честь, думал, что я раздумываю над его предложением. Дурак... Он не понимал, что для действительно долгоживущих моральные принципы куда дороже, чем банальщина вроде собственного выживания. Во всяком случае, для меня...

Вон там, вдалеке, дымящиеся руины Диканьки — села, в котором я в прошлом любил, прикинувшись простолюдином, выпить горилки, закусывая вкусным чёрным хлебом да ароматным салом. Помнится, там было особое кладбище, с малыми вратами в преисподнюю — и от того в деревеньке постоянно были проблемы с бесами, чертями и мертвецами. Я любил погостить там, в местах, вдохновлявших Гоголя, и в случае, если заявлялся кто-то вроде полноценного демона, что был выше пределов сил местного священника и по совместительству полноценного брата-экзорциста Русской Православной Церкви, вмешивался самолично, пусть и инкогнито. А затем слушал в местном трактире жуткие истории о нечисти и демонах, больше половины которых я упокоил самолично. Было весело, честное слово — народное воображение рисовало такие подробности, что я сам восхищался их версиям того, как та или иная тварь отправлялась обратно в ад.

Но теперь Диканьки, даже не подозревавшей, что её окрестности облюбовал в качестве своего жилища один из сильнейших магов Империи, попросту не существовало. Пётр Четвёртый, решивший, что помочь французам и англичанам в их попытках подвинуть немцев на мировой арене посредством войны жизненно необходимо нашему государству, влез в мировую бойню — и очень быстро выяснилось, что мы мировая сверхдержава лишь на бумаге. Первый, второй, третий и четвёртый Европейские фронты, открытые в войне с немцами, очень быстро сдвинулись внутрь настолько, что немалая часть Имперских земель в Европе оказалась под властью немцев. А ведь умные люди предупреждали Императора, что прежде чем лезть в мировую мясорубку стоило бы заняться реформами у себя дома...

Но это было уже ушедшим этапом. К стыду своему, я не был в числе тех, кто советовал государю не лезть в этот передел мира — инерция мышления, оставшаяся со мной со времён его отца и деда, когда мы по факту были одними из сильнейших на планете, затмили мой разум. Такова проблема долгоживущих — мы не замечают, как быстро меняется мир вокруг нас...

— Знаешь, предатель, — усмехнулся я, вспоминая всё, что мне нравилось в родной стране. Её тихие вечера, лихой, буйный народ, истово верующий в различные страшные истории, крепкое пиво и чистую, подобно слезе младенца, самогонку с салом да борщом. — Шёл бы ты в хуй. Ты, твой сраный