ПоэZия русского лета - Максим Адольфович Замшев
Шрифт:
Интервал:
Летать
Ты учишь меня летать – научи меня падать,
Соломку мне не стели – пусть упал-отжался.
Когда за спиной враги, за углом засада,
Учи меня забывать, что такое жалость.
Когда погиб командир и застава пала,
Когда устали считать, сколько там зарыто,
Ты учишь меня летать – ни много ни мало,
Как будто бы в небе можно найти укрытье.
Раскрыты земля и небо до ада и рая,
Стоящим в степи до них одинаково близко,
Когда под шквальным огнём города сгорают
И падают навзничь разбитые обелиски.
Ты учишь меня летать – не учи терпенью,
Всегда побеждает тот, кто нетерпеливей,
Когда идёшь долиною смертной тени,
Как будто идёт над землёю весенний ливень…
Ты учишь меня летать – я учусь влюбляться,
Я так не умел, пока всё внутри не выжгло…
Вот делаешь шаг, и можно взлететь над плацем,
Войной и бедой, полем боя – всё выше, выше.
Говорить языками
Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.
Мы с тобой виноваты уже только в том, что живы
В этом времени лживом войн заказных и смут.
Если я говорю языками чужими,
Как ты думаешь, может, меня поймут?
Больше ангельских нет языков, человечьих тоже,
Всё смешалось, и слышится только язык врага.
Что ещё мы с тобой в этом мире можем,
Если млечная речь нам по-прежнему дорога?
Да, я знаю, в войне не бывает, чтоб все невинны,
Только кто-то напал, а другой защищал свой дом.
Но дойдём до какой-нибудь середины,
Если говор чужой через площадь переведём?
Знаешь, я говорил, что когда-то услышу песню
На таком языке, что снаряд направлял в мой дом,
И заплачу от этой тоски неместной,
Только вот не сейчас, а (быть может) потом.
Если нет здесь любви, бесполезно кимвал бряцает,
Так бряцают кинжалы, оружие, зброя, беда,
Сыновья расточают, что собрано было отцами,
Не имеет синонимов горькое слово «предать».
И звенящая медь тщетно сердце стремится измерить,
И пусты все пророчества – будет, что быть суждено,
Остаётся лишь та, что больше надежды и веры,
И на всех языках говорит об одном.
Я хочу говорить о любви языками всеми —
Ковылём шелестящим, тёплым грибным дождём.
Если станут землёй все, кто ляжет однажды в землю,
Может быть, мы друг друга сейчас поймём?
Мария Ватутина
«На костылях. В бинтах ступня…»
На костылях. В бинтах ступня.
Прошил осколок у Каховки.
Глядит смешливо на меня,
Стишки читавшую в столовке.
Загар, похожий на броню.
Досадует на попаданье.
«А хочешь, маме позвоню,
Когда вернусь в Москву с заданья?
У вас тут есть с роднёю связь?
Скажу, жива её пропажа».
А он ответствовал, смеясь:
«Не-не, она не знает даже.
Мы бережём. —
Он бросил взгляд
На раскуроченную ногу. —
Про это знает только брат».
И мы отправились в дорогу.
Я думала за часом час
Про дагестанского героя,
Который жизнь свою отдаст
Для материнского покоя.
Прощаясь, я ему: «Родной,
Н у, ты орёл!» А он с подскока:
«Ведь это же мой позывной…»
Так он признал во мне пророка.
Агитбригада
И я внести хотела лепточку
Живым курком, взведённым в слове.
Летели бортом мы за ленточку.
Но кто-то выходил в Ростове.
Гуляли, спешившись, по лётному.
И шли кормою к фюзеляжу
КамАЗы с ящиками плотными
И прочей фронтовой поклажей.
Майор, с которым там мытарились,
Кивнул на ящик: – Дальше вместе.
А ты-то знаешь, чем затарились?
Ответила ему: груз двести.
Стрельнул цигарку несерьёзную.
Кивнул, мол, знаешь, уважаю.
И полетели мы по воздуху,
До неба мёртвых провожая.
Из-за обстрелов нас за ленточку
Не повезли, в Крыму сгрузили.
Но наши дали им ответочку
И дальше – жили, жили, жили!
Лётный полк. Зарисовка
Мы выступали в лётной части
На фоне подуставших “сушек”.
Собрали техников ворчащих
И двух старушек.
Все слушались команды зама
По политической работе.
А остальные были, знамо,
Уже в полёте.
Но не успели депутата
Дослушать мужики, как строго,
Назойливо, продолговато
Взвилась тревога.
Должна покаяться – струхнула.
Не то чтоб кинулась метаться,
Но смертью, в общем-то, пахнуло.
Не отмахаться.
От нашего репертуара
Остался пшик. Неважно это,
Когда, по сведеньям радара,
Летит ракета.
Стоишь и ждёшь, когда пустое
То небо, что надеждой правит,
Своей мозолистой пятою
Тебя раздавит.
Потом тревогу отменили
Тремя сигналами в прокрутке.
Точней, двумя. И все шутили,
Что обсчитался тот, кто в рубке.
Смеялась замполитша Вера,
Хорошенькая, как с картинки,
И Золушкиного размера
На ней военные ботинки.
«Худая, дряхлая на вид…»
Худая, дряхлая на вид,
Совсем иссохшая зимою,
Чужая мать в саду стоит
Над раскуроченной землёю.
Дай обниму
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!