Замок Опасный - Джон Де Ченси

Еще через четыре этажа Джин начал задумываться о том, что, собственно, происходит. Это не могло быть… нет, это категорически невозможно… не могло быть здание «Ю-Эс-Экс». Куда его занесло, черт побери?

Пока он над этим раздумывал, справа послышался какой-то звук. Низкое ворчание, потом… крик? Джин направился по коридору в сторону шума и вышел в круг света от очередного антикварного факела. Звуки доносились из ответвления справа. Он подошел к углу.

То, что он услышал затем, заставило его выронить кейс. Яростный рев какого-то адского создания, казалось, расшатывал камни вокруг. Отступив назад, Джин снова услышал чей-то крик. Из соседнего коридора донесся топот. Кто-то бежал в его сторону.

Из-за угла выскочил какой-то человек. Чуть не налетев на Джина, он вскрикнул, обогнул его и снова скрылся в темноте.

— Эй! — крикнул Джин ему вслед. — Эй, приятель!

Однако тот уже исчез. Джин подобрал кейс, сделал несколько шагов вслед незнакомцу, но потом остановился и поскреб в затылке, сообразив, что человек был несколько странно одет.

Снова раздался жуткий рев, на сей раз намного ближе. Джин сделал еще несколько шагов, но опять остановился, не слишком уверенный в том, что делать дальше. Он оглянулся…

…И застыл как вкопанный при виде того, что появилось из-за угла.

Оно было весьма крупным, ростом в семь-восемь футов, передвигалось на двух ногах и было покрыто с головы до ног шелковистым белым мехом. Да, что касается головы… Голова казалась не очень большой, зато этого нельзя было сказать про рот, в котором сверкали острые зубы и торчали кривые трехдюймовые клыки. Пальцы завершались белыми когтями. С широченных плеч свисали длинные мускулистые лапы. Несмотря на свое телосложение, передвигалось существо очень быстро. И оно приближалось к Джину.

Какой-то частью мозга, еще не приобретшей консистенцию сливочного крема, он подумал: «Кино, это снимают кино. Да, конечно, вот что это такое…»

Когда монстр оказался рядом с Джином, глаза чудовища вспыхнули в свете факелов, словно пара желтых агатов. В них светился чуждый разум, жестокий, хищный и нечеловеческий.

Яростный рев сотряс стены коридора.

Но белое меховое существо пронеслось мимо.

— Беги, идиот! — бросило оно на ходу.

Голос обратился к нему, когда он лежал, медитируя, в Зале Созерцания, группе прилегающих друг к другу комнат, расположенных вдоль изогнутой стены башни. В каждой комнате было высокое, от пола до потолка, незастекленное окно.

Он возлежал на кушетке, невдалеке от окна, подперев голову рукой. Комната вокруг него была заполнена раскрашенными ширмами, бархатными подушками, плетеными корзинами, роскошными коврами, низкими диванчиками. Тут и там стояли инкрустированные столы, заставаленные искусно выполненными безделушками — медными масляными лампами, шкатулками из розового дерева и фигурками из слоновой кости, ароматизированными свечами, курильницами для благовоний и прочим. Стены были украшены гобеленами и коврами. В воздухе чувствовался аромат экзотических духов.

За окном простиралось спокойное море, в водах его отражались две луны — одна побольше, бледно-голубая, вторая бронзовая, с золотистым оттенком. Искрящиеся волны омывали узкий пляж, за которым лежал город; над белыми каменными зданиями возвышались купола, минареты и колокольни. На ночном небе сияли звезды. Светящиеся нити туманного газа пересекали небосклон. Над городом плыли едва слышные звуки экзотической музыки, и то тут, то там среди домов сверкали огни праздника. Высокие деревья с широкими листьями покачивались от морского бриза.

Однако внезапно раздавшийся голос разрушил царящее умиротворение.

«Приближается время моего освобождения».

— Вне всякого сомнения, — ответил он вслух.

«Сбросив оковы и вновь обретя тело, я воспарю ввысь… Я уничтожу…»

— Как любит говорить один из моих Гостей, тут все зависит от тебя…

«Я мечтаю о свободном полете над землей… о холодном небе… о ледяном ветре… Я так долго был в оковах…»

— У всех свои проблемы.

Вздохнув, он поднялся и, пройдя через арку, вошел в другую комнату, обставленную весьма скромно: единственный стол со свечой на нем и низкая деревянная скамья. За окном раскинулась необозримая равнина, тут и там уставленная громадными монолитами всевозможных форм. Сев на скамью, он попытался вернуться к медитации.

Бесполезно.

«Магический Камень уже поет свою песню тем, кто его ищет, привлекая их к себе…»

Он помолчал несколько мгновений, прежде чем сказать:

— В самом деле…

Поднявшись, он подошел к окну, шагнул через него и встал на песок. Легкий порыв ветра бросил горсть песка ему в щеку. У него возникло желание пройтись среди гигантских каменных глыб, дотронуться до них, посидеть в их тени, и он сделал еще шаг.

«Куда ты?»

Голос становился тише, по мере того как он удалялся от висящего в воздухе прямоугольника окна.

«Ты вернешься».

Печальный свист ветра среди монолитов странным образом успокаивал. Небо было фиолетовым. Треугольник из трех ярких звезд сиял прямо над горизонтом. Вокруг царили спокойствие и мир.

«Я помню…»

Он отошел уже довольно далеко от окна. Голос был едва слышен в движущемся воздухе.

— Что ты сказал? Ты помнишь? Что?

«Отца твоего отца… или это был отец отца твоего отца… тот, кто произнес мое имя… тот, кто заковал меня».

— И что?

«Как давно это было? Этого я не помню».

— Ты помнишь, кто ты?

«Нет, не совсем. Я не вполне осознаю свою природу. Многое утрачено».

Он остановился. Голос теперь походил на шепот.

— Почему ты заговорил только сейчас? Через целых сто лет?

«Так долго? Не знал. Тогда я говорил с тобой?»

— Это имеет значение?

«Нет. Иногда мне трудно различать индивидуальности… и, во всяком случае, мне все равно».

— Ты заговорил со мной. Еще раз спрашиваю — почему ты нарушил молчание?

«Я говорю, ибо чувствую приближение свободы».

Вспышка света над головой привлекла его внимание, и он посмотрел наверх. Падающая звезда прочертила след по небосклону, сияя фосфоресцирующим зеленым светом.

— Ах вот оно что.

«Что такое?»

Когда звезда скрылась за горизонтом, он опустил голову, и на лице его появилось озабоченное выражение.

— Ничего. — Он помолчал. — Ты говорил о полете, о разрушении. Такова твоя природа?

«Я чувствую, что она должна быть таковой».