Секс-защитник по соседству - Любовь Попова

Еложу рукой все быстрее. Дыхание почти прерывается, пока в голове развратные картинки всего того, как я буду мстить.

Как буду срывать стоны с этих чувственных губ, как буду слизывать сок между ног, как буду загонять член по самые яйца, что сейчас кажется уже взорвутся.

Вбиваюсь в кулак все быстрее, выдыхаю желанное имя:

— Анжели-ика, сучка дранная…

Содрогаюсь от экстаза, кончая себе в ладонь и обещаю себе, что в следующий раз моего члена коснется только маленькая, аккуратная ладошка Беляевой.

Тут главное не спугнуть и не дать понять, что ее камуфляж раскрыт, а она теперь под моей защитой. К мужу она вернется только через мой труп.

Прийти к какому-то решению легко, а вот сделать всегда сложнее. Но не для меня.

Я не для того выжил когда-то среди врагов, чтобы бояться маленькой женщины, которая всем своим видом показывает, что очень самодостаточна и в поддержке не нуждается.

Ну да. Ну да. Хотя может быть дело в том, что мы с парнями приперлись чинить ее толчок во время принятия душа. А ее сестренка, которая упорно притворяется парнем с улыбкой пустила нас, забыв очевидно о водных процедурах Анжелики.

И вот она стоит, за тонкой шторкой, сквозь которую прекрасно видно ее изгибы и аппетитные формы. Парни толпятся за моей спиной, а я только и думаю… Кого сейчас Анжелика проклинает больше? Создателей совмещенных сан узлов или меня, упорно не отдающего ей полотенце.

Я просто держу его раскрытым, готовый помочь Анжелике в него завернуться. Только и всего.. Ну я же по доброте душевной, а не потому что это очень хорошая возможность увидеть не изменилось ли ее тело за полгода.

Я точно извращенец.

И мне даже парни не мешают, потому я всем своим видом показал, чья это женщины.

— Илий… — слышу бас бригадира сантехников.

— Выйдите пока, видите девушка стесняется, — говорю через плечо и быстро возвращаю взгляд на шторку.

— Я не стесняюсь, — недовольно бурчит она, выглядывая. – Просто вы ведете себя неадекватно.

И ведь не поспоришь.

Только сделать с этим ни я, ни она, ничего не могут. А в паху уже кусаются шмели и жалят, распространяя по телу свой возбуждающий яд. А все дело в оттопыренной попке.

Женщинам с такой фигурой надо срочно запретить ходить по земле, побуждая мужчин на самые странные поступки. Например, такой, какой совершаю я.

— Лика, — именно так называет ее сестра. – Я всего лишь хочу помочь. Помогу вам безопасно выйти, и не один из тех оболдуев за дверью не посмеет на вас посмотреть.

— А вы? – прищуривается она и поджимает такие пухлые, влажные губки.

— Ну.. – пожимаю плечами. – За все приходится платить. Я никому не скажу о том, что увижу. Сохраню внутри себя, как самое приятное воспоминание. Иногда достану, чтобы…

— Шут и хам, вот вы кто… Илий. Что это вообще за имя такое? — говорит она и переступает с ноги на ногу, а шторка облегает часть бедра.

Дыхание перехватывает от зависти. Сейчас я готов оказаться даже капелькой, что стекает по ее виску.

— Напоите меня чаем, и я расскажу вам трагичную историю о том, как затерялись три буквы моего имени… Выходите, не будем же мы стоять здесь до вечера.

— Вы же понимаете, что принуждаете меня… -хмурится она и смело, наверняка потому что я однажды видел все и даже больше, откидывает шторку.

Меня как током бьет от открывшегося вида. Плоский живот, тяжелые гроздья грудей с острыми пиками сосков и пушок между ног, скрывающий розовую влажность. Что может быть прекраснее женщины после принятия душа. Дыхание почти прерывается.

Господи, как пацан.

Очнись, телки что ли никогда не видел.

— Вау… — слышу за дверью и Лика вскрикивает и сразу снова скрывается за шторкой. Вот и доказательство, что представление было только для меня.

Рычу, рукой захлопываю дверцу, обещая себе, наглецу дать в челюсть. Смотрю в прищуренные глаза Лики.

— Вы пришли помочь или издеваться?

— Над вами? Боже упаси.

Издеваешься ты, тем, что еще не раздвинула свои ножки для моего, уже давно готового бойца.

Она тяжело вздыхает. Открывает шторку и почти выпрыгивает из ванны. Пытается грудь прикрыть. Но разве скроешь такое богатство? Только если моим ладонями. Я помню, что они подходят для этого просто идеально.

И она помнит, смотрит в глаза, часто опуская взгляд вниз и губы влажные и без того, облизывает. Сладкая, манящая вишенка.

Разворачивается ко мне спиной, поражая нутро видом округлой задницы и отбирает из ослабевших от жара в паху рук полотенце.

— Вы были очень любезны, — смеется она, скрывая от меня свое тело, оставляя простор для фантазии извращенца.

Хочет взять халат и выйти, но я преграждаю путь, заслоняя почти всю дверь широкой спиной. Скрадываю и без того тесное пространство и накаляя воздух между нами до предела. Его буквально можно резать ножом, настолько он густой и пряный от дыхания.

— Прекратите. Прекратите так смотреть, — шепчет она на грани слышимости. Опускает длиннющие ресницы. Все чувствует. Все знает. Да и бугор, почти разрывающий штаны, не скроешь.

— Если бы я мог… — легонько толкаю ее к раковине, руками беру в плен, нависаю, всем видом демонстрируя, что шанса на спасения нет. Ни у одного из нас.

Только не от того, кто одержим даже не желанием трахаться, а просто вот так стоять и дышать ее свежестью.

Но вопросов в голове так много и все они давят, заставляют страдать и не делать последний шаг.

— Илий… Василий… — она шумно выдыхает мне в губы. – За дверью столько народу, за кого по-вашему они меня примут? А сестр... то есть брат. Это неприлично…

Тебе вроде не привыкать…

Хочется сказать, что мне насрать на всех. Насрать на приличия и даже ее желания, потому что жажда уже невыносима.

Вот ты бредешь по пустыне, ищешь источник с водой и находишь. Он так близко. Невыносимо. Протяни руку, коснись его рукой. Испей до дна. Но нельзя, потому что мать их люди и приличия.

— И вы хотели чаю…

— Не так сильно, как поцеловать тебя…

— Не помню, чтобы мы переходили на ты, — отклоняется она к зеркалу все сильнее, часто и судорожно дышит. А мне бы только не проколоться. Только бы не напомнить, как она говорила со мной на ты, только бы не раздвинуть ее ноги в стороны и не ворваться, смотря как наши, сгорающие от страсти тела отражаются в зеркале.

— Когда мужчина видит женщину обнаженной, для правил этикета не остается места. Остаются только инстинкты.

— Подавите их, вы же сильный… Умный… Илий, прошу…