Последняя и вечная любовь - Розмари Роджерс

— А как же твои любовницы? — спросила Джинни.

Стив насмешливо поднял брови:

— А твои любовники? — Откинувшись на спинку стула, он внимательно всматривался в нее. — Надеюсь, радость моя, что мы оба проявим благоразумие. Сплетники и так уже вволю порезвились. Пусть немного передохнут.

«Кроникл» и другие газеты описали их свадьбу во всех подробностях. Заголовок последней газеты гласил:

ПЕРВОЕ ЗАМУЖЕСТВО ДОЧЕРИ СЕНАТОРА

БРЕНДОНА ПО ОБРЯДУ КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ

Более консервативная калифорнийская газета называла новобрачную «недавно овдовевшей княгиней Саркановой», напоминая тем самым читателям о трагедии на море, унесшей жизнь князя. Но обе газеты утверждали, что молодожены — исключительно красивая пара, а прием, устроенный по случаю бракосочетания сенатором Брендоном, превзошел все ожидания.

Дом на Ринкон-Хилл светился огнями, а танцы продолжались до рассвета, после чего новобрачные удалились в великолепном новом экипаже, запряженном парой чистокровных лошадей.

Усталая до изнеможения, мучаясь от головной боли, Джинни заснула в экипаже и пробормотала что-то невнятное, когда Стив, взяв ее на руки, стал подниматься по лестнице.

Проснувшись, Джинни решила, что все еще грезит. Она лежала одна на огромной кровати из красного дерева. Увидев тусклый фиолетовый свет, проникавший через огромные окна, и пылающий камин, Джинни подумала, что уже поздний вечер.

Постепенно Джинни вспомнила, что произошло. Она действительно вышла замуж — и опять за Стива. Эта их свадьба была еще более фантастической, чем первая. Во время приема он, улыбаясь, прошептал ей:

— Я знаю, ты умеешь хорошо играть, Джинни. Помни, мы должны казаться влюбленной парой!

Не успела Джинни ответить, как Стив увлек ее танцевать.

Джинни нахмурилась и присела на кровати, вспоминая этот вечер. Она заснула, едва они сели в экипаж. Ее голова покоилась на его плече. Стив обнял ее — и что потом? Кажется, он нес ее на руках, что-то шептал… Кто же раздел и уложил ее в постель? Тут щеки Джинни вспыхнули. Какая нелепость! Она вдруг вспомнила эту комнату и эту постель. Стив был с ней здесь и раньше, когда, в сущности, изнасиловал ее, желая наказать. Ей не следует доверять ему, хотя он был совсем иным в прошлую ночь — милым и даже нежным. Просто сейчас он хотел видеть ее покорной и довольной.

Впрочем, каковы бы ни были намерения Стива, он сделал ее своей. Они заключили сделку, но на этот раз она не позволит ущемлять ее интересы. Зря он надеется превратить ее в покорную и услужливую жену! Ну что ж, она сыграет свою роль до конца, но вот понравится ли это ему?

Около года назад они вернулись с Пиренейского полуострова в Сан-Франциско, где впервые после медового месяца оказались наедине. Пока горничная разбирала вещи миссис Морган, та обедала с мужем на террасе, откуда открывался великолепный вид на город и голубой залив.

Сейчас, да и прежде, когда они оставались наедине, Джинни охватывало странное чувство нереальности происходящего. Неужели она действительно вышла замуж за Стива, хотя они все так же чужды друг другу? Он разговаривал с ней о бизнесе, смеялся и шутил, но напряженность в их отношениях не исчезала.

«Я уже успела наскучить ему, — подумала Джинни и печально опустила глаза. — Было бы глупо ожидать…» Но чего, собственно, она ожидала?

«Он занимается со мной любовью, но никогда не говорит, что любит меня», — размышляла Джинни. То короткое счастливое время, которое они провели в Мексике без гроша в кармане, казалось теперь сном. Тогда Стив любил ее, но это, увы, продолжалось недолго. Она пыталась не вспоминать о том, что он убил Ивана, но это преследовало ее как ночной кошмар. Стив сделал это не из ревности, ибо не так уж и ревновал ее. Он решил взять то, что принадлежало ему.

И тут прежняя пылкая Джинни сказала себе: «Будь я проклята, если дам ему понять, что это меня волнует! От той неопытной девчонки, какой я была, во мне сохранилась только гордость».

— Ты произносишь про себя какой-то тайный тост? За что же ты пьешь: за Россию, Францию или за воспоминания? — Насмешливый тон Стива вывел Джинни из задумчивости, и она вызывающе взглянула на мужа.

— Зачем мне пить за воспоминания? Прошлое мертво, а я хочу смотреть вперед.

— Если бы ты сказала мне об этом, я присоединился бы к тебе, — сухо проговорил Стив.

Внезапно его охватило неистовое желание опрокинуть разделявший их стол, схватить Джинни, бросить ее на ковер, немедленно овладеть ею и принудить к… принудить к чему, черт возьми? Ах да, отзываться на ласки, как это делают другие женщины, если, конечно, их не берут силой. Стив знал, что сам виноват во всем. Слишком эгоистичный, чтобы думать о Джинни, он сам ввел ее в общество волокит, бросил им на растерзание. Если бы дьявольская гордость и ревность не ослепили его, она никогда не попала бы в лапы Карла Хоскинса или Ивана Сарканова, не прибегла бы к порошку, позволяющему забывать обо всем. Теперь она обвиняла в этом его, и Стив понимал почему.

Когда Джинни, лишенная опиума, металась в агонии, ненавидя и проклиная его, Стив поклялся себе проявлять к ней терпение. Впредь не будет никакого насилия — он должен перехитрить ее и заставить подчиняться себе добровольно. Но из этого ничего не вышло.

Джинни, такая же страстная, как и прежде, была уже не той женщиной, которая однажды предложила Стиву задушить ее, если он сомневается в ее любви. Она не была уже и той дикаркой, что пыталась вонзить в него нож. Поэтому вскоре оба ощутили потребность расстаться на какое-то время, разобраться в своих чувствах.

Время… Казалось, что оно летит слишком быстро, как поезд новой железной дороги, недавно связавшей два побережья огромной страны.

Они были акционерами двух железнодорожных компаний — Центральной тихоокеанской и «Юнион Пасифик», поэтому их путешествие по Америке в отдельном вагоне не оставляло желать ничего лучшего.

Если Джинни не присоединялась к сенатору и Соне, то проводила большую часть времени одна, в вагоне люкс, принадлежавшем ей и Стиву. Он же обычно играл в покер с новыми знакомыми. Но однажды, за ночь до прибытия в Нью-Йорк, когда Стив, слегка пьяный, пришел поцеловать ее на ночь, от его одежды несло дешевыми духами.

Джинни ни о чем не спросила, но притворилась спящей, едва он наклонился над ней.

— А, играешь роль сварливой жены, любовь моя? Это тебе не идет. Я слишком устал, чтобы насиловать тебя, так что… спокойной ночи.

Теплые и дразнящие губы Стива легко коснулись ее виска и скользнули к уху. Поистине он имел дьявольскую власть над ней, когда хотел возбудить! Джинни обрадовалась бы, вздумай он разделить с ней широкое и комфортабельное ложе, лишь бы потом попрекнуть его этим пошлым запахом. Но он ушел, и Джинни, затаив мстительное чувство, подпитывала его все последующие месяцы.

Они жили в разных комнатах, а потому, когда Стив приходил к ней, Джинни всегда казалось, что он просто не нашел другой женщины. Они сходились как животные, и каждый пытался найти забвение в этой страсти без чувств. Стив никогда не смотрел на нее, как делал это прежде, и лишь бормотал, задыхаясь: