Приключения в Берлине - Барбара Картленд

Затем он вспомнил, что она не назвала своего настоящего имени.

Может быть, она скрывается, и если это так, то от кого?

Но тут он вновь одернул себя.

Чем бы ни занималась эта молодая женщина, он не имеет права вовлекаться в ее заботы и промахи.

Он не должен терять время на раздумья о ней.

Вместо этого ему следует хорошенько продумать, каким образом раздобыть сведения для принца Уэльского и маркиза Солсберийского.

Поезд громыхал, мчась сквозь ночь.

Лежа без сна, лорд Брэйдон начал понимать, что его все еще преследуют эти серо-зеленые глаза, в которых затаился страх.

Поезд прибыл в Берлин рано утром.

Лорд Брэйдон не спешил покинуть его, зная, что поезд будет на станции, пока не выйдут все пассажиры.

Когда он оделся и Уоткинс упаковал его простыни и наволочки, было уже почти девять утра.

Он не удивился, когда, выйдя в коридор, увидел дверь в соседнее купе открытой.

Девушки там уже не было.

У вокзала ожидал экипаж, посланный за ним британским посольством.

Когда он отъехал, лорд Брэйдон спросил Уоткинса:

— Ну как, барон, преследовавший мисс Джонсон, приходил ночью к ее купе?

Уоткинс усмехнулся.

— Да, милорд, и я давал ему то, что думаю о нем! Он начал ругаться на меня, но слова пока еще никому костей не переломали!

Ответ позабавил лорда Брэйдона.

Пока они ехали по городу, он думал о Лоилии, надеясь, что ее встретили на вокзале и ей не пришлось вновь встретиться с бароном.

Хотя лорда Брэйдона приглашали остановиться в британском посольстве, у него не было такого намерения.

Он знал, необходимо проявлять осторожность, чтобы не вызвать подозрений.

Если он остановится в посольстве, ему будет трудно действовать, так как среди персонала могут возникнуть различные предположения и догадки.

Поэтому лорд Брэйдон предусмотрительно заручился помощью друга, работавшего в германском посольстве в Лондоне.

Друг этот снимал в Берлине квартиру в доходном доме, служившем отелем. Номера здесь сдавались на целый год.

Жильцы обзаводились своей мебелью и, при необходимости, своими слугами.

Друг был рад предоставить временно свой номер лорду Брэйдону, который обнаружил, к своему удовольствию, что предоставленная ему квартира занимает весь четвертый этаж.

Апартаменты оказались весьма комфортабельными, въезжающий получал все, виды услуг и роскоши, включая хороший выбор вин.

Даже Уоткинс, всегда критически относившийся к любым апартаментам, где им доводилось останавливаться во время поездок его господина, заметил:

— Это намного лучше, милорд, чем те неряшливые отели, которые нам приходится терпеть время от времени.

— Согласен с вами, Уоткинс. Я опасался, что нам пришлось бы мириться с «неряшливыми отелями», как вы называете их, если б эта квартира оказалась неудобной.

Потом он занялся рассыпкой писем, заготовленных еще в Англии.

Они были адресованы различным особам, которых он желал видеть, находясь в Берлине.

Он постарался в целях конспирации не ограничивать круг своих встреч лишь теми, кто мог иметь отношение к германскому флоту.

Ему пришлось, однако, написать капитану «Вайсенбурга», встреченному однажды на обеде в Коусе.

К полудню им были получены в ответ два приглашения на тот же вечер и еще несколько на завтрашний обед.

Он решил остановить свой выбор на визите к барону фон Крозингену, с которым встречался в Малборо-Хаус.

В своем письме он уведомил барона. что привез ему личное послание от принца Уэльского.

За этим должно было последовать приглашение.

Оно было написано баронессой в чересчур цветистом стиле: мол, она сама и ее супруг с величайшим наслаждением предвкушают встречу с ним в восемь часов вечера.

Одеваясь к обеду, лорд Брэйдон думал, с какой радостью он оказался бы сейчас в Лондоне.

Он бы отправился тогда в Малборо-Хаус, где очень любил бывать.

Или, возможно, предпочел бы обед с какой-нибудь очаровательной леди в отсутствие ее мужа.

Однако вместо этого ему предстояло провести вечер в сугубо официальной обстановке, что было в традициях германского общества.

Как правило, пища там — тяжелая, вина — обыкновенные, беседа — напыщенная.

«Черт побери! — мысленно негодовал он. — Почему я согласился на это, когда совершенно ясно, что мне не удастся узнать ничего, что не было бы уже известно нашему военному министерству?»

Ответ на это был до крайности прост: он не мог отказать принцу Уэльскому.

И не только потому, что получил королевское распоряжение, но также и потому, что испытывал искреннюю жалость к человеку, терпевшему столь скверное обращение со стороны его матери, королевы.

Находясь в стороне от государственных дел, он по достижении среднего возраста оставался в роли несведущего подростка.

«Я должен разузнать что-нибудь, хоть что-нибудь, что он мог бы услышать первым», — как, заклинание повторял лорд Брэйдон.

Прежде чем спуститься вниз, он сказал Уоткинсу:

— Быть может, это и не понадобится, Уоткинс, но я буду рад, если вы встретите меня вечером, около половины одиннадцатого, у дома барона фон Крозингена.

Немного помолчав, он продолжал:

— Возможно, мне предстоит отправиться куда-нибудь еще, а возможно, и нет, но в любом случае мне бы хотелось видеть вас рядом с собой.

— Я так и думал, что вы скажете это, милорд, и я уже заказал экипаж на этот случай.

— Уже заказали? — удивился лорд Брэйдон.

— Я знает, что ваше сиятельство охотится, как обычно, милорд, — объяснил Уоткинс, — и, конечно, я хочет быть в нужный момент в погоне за добычей!

Такую вольность лорд Брэйдон не потерпел бы ни от кого, кроме Уоткинса, занимавшего особое место в его жизни.

Повернувшись к двери, он сказал:

— Я очень сомневаюсь, что добыча вообще будет, и уж конечно, нам не следует пока считать наших цыплят.

— Я знает это, милорд, — кивнул Уоткинс, — но всегда неплохо быть наготове.

Иронично усмехнувшись над манерой Уотсона говорить, лорд Брэйдон поднялся в комфортабельный экипаж.

Лошадьми правил кучер в ливрее, посланный бароном.

«Какая удача иметь такого помощника, как Уоткинс», — подумал Брэйдон.

Они когда-то побывали во многих переделках, но он не предполагал, что они попадут в нечто подобное на этот раз.