Исполнение желаний, или Рули вероятностей - Яр Туди

Невольно Энрике опустил глаза — и встретился взглядом с этим созданием, и с ужасом понял, что она больше не похожа ни на Примулу, ни на Камелиту… ни на кого вообще, словно ее лицо стерлось, хотя все черты — нос, глаза, губы, графитовые глаза без блеска — оставались на своих местах. Почему он не оставил, не запер это… существо там, в разгромленной лаборатории? Просто выбежал прочь и мчался так, что охранники, бросив Роберта, едва поспевали сопровождать его?

Энрике не хотел вспоминать последовавшую за этим неделю. Он знал, что люди из его «режиме» держали под контролем лабораторию Роба и всю клинику — но не могли действовать, потому что он не мог отдать приказ. Он знал, что девочка следовала за ним в отдалении — но не мог оглянуться, не желая видеть ее лицо…

Работа? Он дисциплинированно ходил на все заседания. Говорил «да». Говорил «нет». Кивал и качал головой… Ему ни до чего не было дела, но все работало как часы, никогда еще дела корпорации не шли так хорошо.

Сделки? О, ему на них везло! Как ему везло — масс-медиа хором назвали последнее слияние «чудом тысячелетия», его акции подскочили до небес, его личные счета… Он не читал уведомления, ему было все равно. Может, фирма, корпорация, дело — может, достигнув какого-то уровня, бизнес сам становился Талисманом, который крутит нити вероятностей так, как ему угодно?

…При взгляде на безликое, «никакое» существо, бывшее его Талисманом, Энрике понял, вернее, открыл то, что понимал — нет, что ПЛАНИРОВАЛ, — когда отправился к Робу — именно к Робу! — чтобы получить вторую Камели… нет! Примулу! Девочка верно почуяла, и Роб не ошибся.

Энрике — который всегда двигался только вперед, Энрике, положивший свою жизнь чтобы подчинить жизнь своей воле, он, Энрике, хотел вернуться в прошлое. В молодость, где были споры с Робом и Эммой, юная Камели, к тому Энрике, который мог полюбить Примулу, которого ВИДЕЛА Примула, когда смотрела в его лицо — и ушла, когда больше не могла увидеть…

Как глупо! Как глупо! Он прекрасно — лучше, чем кто бы то ни было, — знал — вернуться невозможно! И его Талисман страдал, корчился и терял форму — буквально лез из кожи, стараясь вернуть того, беспечного, нерасчетливого Энрике, юного и веселого, оживить его тень отдыхом, музыкой и цветами! Как глупо…

А бизнес — сам себе Талисман, — скручивал и притягивал нити случайностей, сплетая… сеть. Он, Энрике был нужен ему, как важная деталь механизма, которая не должна выпасть. Которой не вырваться из сетей. Но Энрике — о! Он был очень сильным! Он, а не молодой, легкомысленный дурак, смеявшийся от души по десять раз на дню, — он вытренировал себя для борьбы! И Талисман его не подвел, — он понял это, увидев первую трещинку в бетоне… Случайности больше неслучайны, а его Талисман, пропитанный его непреклонностью, безжалостной целеустремленностью, — его, Энрике, силой и властью — все же скрутил эту надоевшую, наскучившую жизнь в бараний рог! Корпорация сейчас несокрушима? Земная твердь тоже выглядит несокрушимой, а ведь немного напряжения там, небольшая встряска здесь… Пара случайностей — и катаклизм сам набирает обороты, наверное, стихийные бедствия тоже на каком-то этапе превращаются в Талисманы — Рули Вероятностей.

— Эмма? Откуда ты…

— Рики, довольно. Я не хочу говорить с тобой о прошлом. Если у тебя депресняк, это еще не причина, чтобы «все утопить». Что ты думаешь, от этого веселее будет? Ну, так купи себе муравьиную ферму и на досуге устраивай там гекатомбы.

Она погладила девочку по пепельным волосам.

— Талисманчик, мороженого хочешь?

Девочка покачала головой.

— А фруктов в сиропе? Вишенки, мед — ммм! Вкуснятина!

Девочка медленно потянулась за ложкой. Эмма кивнула официанту.

Летний аромат, — сладкий, густой, — заставил Энрике отодвинуться.

— Как ты можешь есть эту приторную похлебку? — слегка сморщив нос, буркнул он.

— Ложкой! Впрочем, тебе могу дать щипцы… с дли-и-нной ручкой!

С ума сойти — ее голос ничуть не изменился! На мгновение ему почудились у входа в кафе, там, где в контейнерах разноцветная герань — три велосипеда. Красно-черный девчачий. Оранжевый с белым, с кривыми буквами “R O B” на седле. И — с краю — новенький сине-стальной с широкими колесами — самый крутой, — его велик. Который папа купил ему за победу в олимпиаде!

Энрике взглянул на девочку и впервые не отвел глаз. Она вдруг подняла голову, чуть улыбнулась и неловко показала — как брезгливо, щипцами, можно брать вишенку из сиропа. Энрике вдруг расхохотался. Вспомнил фразу из детской книжки teach me to laugh save my soul «научи меня смеяться, сохрани мою душу» — и ему стало еще смешнее. Черт, дьявол, который, даже разучившись смеяться, по-прежнему заключал блестящие сделки — жизнь-то продолжается!

— Правда что ли обратиться к «ДФ»? (UF)2

И они еще раз рассмеялись — на этот раз вместе с Эммой.

Это ее отец вечно отпускал шуточки про «дядюшку Фрейда», а Рик с Робом решили, что речь шла о «дяде Фреде» из сериала. Так и повелось — «с этим — к ДФ!», «привет от ДФ!» — «ну, ты и придумал!», «Ну и отмочил!» — объединяя обоих «дядюшек» — известного и понятного ребятам чудака, которого в Лондоне ждали всякие смешные приключения, с незнакомым, но тоже как-то связанным с чудаками в Лондоне серьезного венского доктора.

— Ладно, мне пора. Ремонт здания, вся эта шумиха… Эмма, рад был тебя видеть.

Энрике посмотрел на девочку, увлеченно копающуюся ложкой в густом сиропе и заключил:

— Вторую половину суммы оплатишь в течение года. Договор и чеки я пришлю Робу на почту. Передай ему… гм, мои извинения. Завтра в лабораторию придет комиссия — оценить убытки. Ему компенсируют, и если нужно медицинское вмешательство — тоже. Впрочем, не думаю, что ему что-то повредили.

— Ты, Рики, как был жмотом, так им и остался! Вычти из остатка недоразрушенные дома — и мы в расчете! У меня нервы крепкие, так что землетрясений, надеюсь, у нас больше не будет. Верно, талисманчик?

Девочка кивнула, по-прежнему не отрывая взгляда от перипетий вишенок среди сиропных турбулентностей.

— Ну, договорились. — Легко улыбнулся Энрике, положил несколько купюр в меню и встал.

— Смотри, будь хорошей… гм, девочкой. — Неожиданно обратился он к талисману. — И не ешь много сладкого, вредно.

Девочка подняла на него глаза — зеленые-зеленые, как июньская молодая листва, — и медленно кивнула. Потом положила ложку и несмело помахала ему на прощание.

* *