Поединок - Александр Борисович Царинский

Вот здесь и отведена роль твоей жене. От Охотина я узнал, что девичья фамилия Люды — Волкова. Вот и решил стать ее дядей. Я — Волков. Она была Волковой. Люда уроженка Москвы. Я тоже почти всю жизнь в Москве. Повезло и в том, что ее родной дядя был офицер. Он, правда, в войну погиб, но сколько случаев, когда мертвые оказывались живыми. На правах «дяди» смогу быть у вас в гостях. Сможем без особых подозрений встречаться, так сказать, «не по службе» в штабе.

— Я вас понял. Что требуется от Люси?

— Одной-двум соседкам сообщить, что я ее дядя. Скажет с уха на ухо, узнают с угла на угол. Подробности обговорим.

Мельников с уважением оглядел усталого коллегу. Веснущатый лоб, пышные рыжие волосы зачесаны назад. Глаза то улыбающиеся, то вдруг строгие. На левой брови и у глаза шрамики.

— Каковы указания насчет дальнейших поисков радиста?

Волков помолчал. Понимал: неопытный Мельников видит в нем наставника и учителя. Надо дать совет. Но Степан Герасимович страшно не любил делиться тем, что еще неглубоко продумано. Заслуживало, например, внимания то, что передача велась в одни и те же часы и дни недели. Трудно поверить, что передающее лицо находится в Степняково с сентября, когда полетела в эфир первая шифровка. Ведь на чужой «Победе» он ездить с передатчиком не будет. Если же машина своя, о новой «Победе» автоинспекция знала бы. Прятаться с машиной в небольшом городе нелегко. На нее указали бы Мельникову. Но этого не случилось. Значит, скорее всего, вылез из «берлоги» законсервированный старый шпион. Значит, работа позволяет ему в этот день недели выезжать за город.

В комнату вошла с тарелками Люся. Вместе с ней — сероглазый мальчонка — вылитый отец. Он удивленно глядел на гостя.

— Толик, познакомься с дядей, — позвала Людмила Ивановна.

— Не хоцу. Он рызый.

Мельниковы покраснели, а Волков громко засмеялся.

— Извините, Степан Герасимович, ему только четыре. Он...

— Да что вы, Людочка, оправдываетесь? — перебил Волков. — В его годы и не такое выкидывают. Сдружимся, Толик, правда?

Вскоре мальчуган сидел на коленях гостя и уплетал вкусный московский бублик.

6

Неожиданное письмо

Над аэродромом свистел ветер, хлестал холодный ноябрьский дождь. Неприятно в такую погоду стоять в карауле, но что поделаешь — такова теперь была у Козырева служба. Находился в наряде и Маркин. Встретились они с Козыревым еще вечером, когда Семен, будучи дежурным по стоянке, зашел в караулку сдавать под охрану самолеты.

— Чего заскучал, Сеня? — спросил Козырев.

— А чему радоваться? Люди танцуют, а ты под дождем кисни.

Уже стемнело, когда Козырев сдал караул. Тут же зашел в дежурку к Семену пригласить его на танцы. Но Маркина не было. На вешалке висела лишь его непросохшая плащ-накидка. Семен ушел пораньше, так как собирался в командировку.

Перед танцами Козырев заглянул в бильярдную. На всех столах играли. В сумрачном помещении висел табачный дым. Маркер Никитыч сидел за своим столиком и хмуро посматривал в зал.

Вскоре вошел рыжеватый подполковник с капитаном из особого отдела. Мельникова Козырев знал, подполковника видел впервые. Догадался, что это новый начальник штаба. Слышал, будто он доводится родственником Мельникову.

— Давненько, капитан, не был у нас. Просьба твоя выполнена. Два новых комплекта шаров уже имеется, — поднялся маркер.

— Отлично, Никитыч! Только я их что-то не вижу.

— Знаешь, капитан! По правде сказать, не всем я их даю. Люд всякий бильярдную посещает. Вчерась, например, лейтенант прикомандированный играл. Ему только молотом в кузне орудовать. Кий начисто расклепал. Шар отколол. И смылся. Начальник Дома офицеров приказал новые шары только по документику давать.

— И с меня документ потребуешь?

— А что сделаешь? Знаю тебя хорошо, да другие что скажут?

Офицеры подошли к столу, где ожидал очереди Козырев.

— Выходит, вы не только баскетболом, а и бильярдом увлекаетесь? — спросил Мельников.

— Немного, — машинально вытянулся перед начальством Козырев.

В разговор вмешался подошедший Никитыч:

— Скромничает. Не верь, капитан! Всех высаживает.

Глаза у Мельникова азартно заблестели. Он любил сильных соперников. Как раз закончилась игра на крайнем столе.

— Пожалуйста, товарищ подполковник! Уступаю вам очередь, — вежливо сказал Козырев.

— Благодарю, лейтенант! Прихворнул я. Сыграй с капитаном.

Волкову действительно нездоровилось. Он зашел сюда ради знакомства. Вчера возобновили старый разговор с Мельниковым. Выяснилось, что Волков прав. «Кто-то, где-то, что-то» неосознанно сболтнул. Этими «кто-то» оказались солдаты Яковлев и Карамышев, выезжавшие с Мельниковым на место происшествия. В суете Александр Васильевич забыл их предупредить, и о своих чекистских «подвигах» они поделились с некоторыми сослуживцами.

Словом, основным виновником неудачи Мельников самокритично признал себя. Ценные улики, сапоги и покрышки, видимо, были уничтожены. Волков не упрекнул его, но заметил:

— Да, Александр Васильевич, длинный язык — это лестница, по которой в дом входит несчастье. Есть такая пословица.

Плохо было и другое. Вражеские агенты будут действовать осторожнее. Чуя кошку, мыши боятся вылезти из норки. А надо выманить их оттуда. И Волков решил, что Мельникову, как в былые времена, следует чаще появляться в общественных местах, меньше мотаться по объектам, будто ничего серьезного он не заподозрил. Так после длительного перерыва Александр Васильевич появился в бильярдной.

Оставив Мельникова с Козыревым за игрой, Волков ушел в гостиницу, где занимал номер. Его знобило, усилилась головная боль.

Никитыч был прав. В лице Козырева Александр Васильевич встретил достойного соперника. Первую партию он сравнительно легко выиграл у Мельникова. Но за бильярдным столом чекист терпел поражения редко. Отвлекся от дум, стал играть аккуратнее и... победил. Пришлось играть контровую. Эту игру Мельников выиграл увереннее.

— Может быть, еще сыграем? — предложил он Козыреву.

— С удовольствием, но я на танцы настроился.

— Молчу. Был в вашем возрасте.

Собрав шары, офицеры направились к столу Никитыча. Маркер проверил каждый шар и отдал Александру Васильевичу удостоверение личности. Вместе с Козыревым пошли к танцевальному фойе.

Танцы были в разгаре. Оркестр играл «Амурские волны». Мельникову вспомнился тихий летний вечер и парк. Благоухают цветы, шуршат листвою молодые липы. Танцплощадка пестрит от женских нарядов. Как сейчас, плыли те же «Амурские волны». Семь лет они вместе с Людмилой Ивановной, а кажется, что тот первый вальс звучал для них вчера. Александр Васильевич с завистью посмотрел на Козырева. Высок. Плечи крутые, крепкие. Такие парни, должно быть, нравятся девушкам.

— Вы о чем-то размечтались? — нарушил молчание Козырев.

— Да так...