Все дороги ведут в Рим - Роман Буревой

– Что ты делаешь?! – испуганно воскликнула Туллия. – Ты оскорбляешь богов!

– Отнюдь. Я угощаю Фортуну. Может, она станет милостивее ко мне.

Он отшвырнул кубок, обнял Туллию, прижал к себе. Он сжимал её так, будто хотел задушить, и шептал на ухо сбивчиво и горячо:

– Я хочу жить… Если бы ты знала, Туллиола, как я хочу жить. – Он стал осыпать поцелуями её шею, потом отстранился, зажав в ладонях её лицо и вновь зашептал: – Туллиола, мне же ещё и двадцати нет… Почему я должен умереть?

– Не говори ерунды. Бенит тебя любит, – с трудом пролепетала Туллиола вытянутыми трубочкой губами.

– О да, Бенит меня любит! – засмеялся император. – Но все равно убьёт. Какую гадость мне сделать напоследок, чтобы запомниться Риму, как запомнились Нерон или Элагабал?

Туллия попыталась ответить, но ладони императора ей мешали.

…Можно велеть привязать к деревьям десяток красавиц, а самому, наряжённому в шкуру, выскочить из зарослей, подобно Фавну, и насиловать их по очереди. Нет, это уже было. Рим ничем нельзя поразить, никакой низостью – все низости уже придуманы и воплощены.

– Что ты говоришь, Туллия? – Он наконец разжал ладони.

– Я тебя спасу.

Постум рассмеялся. Вот глупышка! Как беспомощная девчонка может спасти императора от Бенита?! Как? Многие хотели его спасти. Весталка Валерия, к примеру. И спасала – длинными занудными речами. Так спасала, что он стал прятаться от тётки в дальних покоях Палатина. А потом император нашёл выход. Постум хитрый – хитрее Бенита. Чтобы не слушать поучения Валерии, он спровадил тётку в Альбион. К Марку Габинию. Теперь у них двое детей – сын и дочь. Погодки. Даже в самые трудные времена женщины рожают детей. Наверное, сегодня Валерия смогла бы найти совсем другие слова для своего племянника. Наверное…

– Что ты больше всего любишь, Август? – спросила Туллиола.

– Играть в кости.

Он достал из-под подушки серебряный стаканчик с костями. Кубики из слоновой кости были старыми, с почти стёртыми точками. Он бросил их, и выпали две шестёрки.

– По-моему, тебе должно повезти, – прошептала Туллия.

Постум сгрёб костяшки и сжал в кулаке так, что суставы побелели. Когда он бросал эти кости, ему всегда выпадали только шестёрки. Всегда и везде. Этот стаканчик и кости подарил ему когда-то Элий. Единственный подарок отца юному императору.

«Только вероломное участие войск Альбиона не позволило Африке вновь стать неотъемлемой частью Империи. Содружество – это фикция. Лишь Империя может обеспечить Риму величие. Но Пятый легион очутился в плену. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВОЖДЬ!»

«Диктатор Бенит повелел, чтобы Пятый и Третий легионы сражались, как древние герои, – вооружившись мечами.

Легат с воодушевлением процитировал Лукана:

«Силу имеет лишь меч, и народ, состоящий из храбрых, Войны мечами ведёт…»[4]

Но всем известно пунийское вероломство. Африканцы бросили против наших доблестных воинов прибывшие из Альбиона когорты и артиллерию».

«Акта диурна», канун Нон апреля[5]

Корву и Муцию выпало тащить статую самого Бенита во время праздничного шествия. Неудачный жребий, неподъёмный в прямом смысле слова: старинные статуи были составными, мраморные головы легко отделялись от торса, и в процессии участвовали одни эти головы. А бюст Бенита угодливый скульптор изваял из цельного куска мрамора. И его во время процессии надлежало тащить на носилках с форума, где его недавно установили, на Марсово поле. Муций попытался махнуться со счастливчиками, которым досталась голова Сципиона Африканского. И хотя нести её надо было с Капитолия из храма самого Юпитера Всеблагого и Величайшего, все же Муций готов был совершить эту прогулку, лишь бы избавиться от мраморного Бенита. Но счастливчики не пожелали уступить Муцию Сципиона.

Пришлось Корву и Муцию тащить черномордого Бенита. Несли недолго. Муций споткнулся. А Корв даже не пытался удержать носилки. Бюст Бенита грохнулся о мостовую и разлетелся на куски.

– Теперь нас повесят, – сказал Корв и рассмеялся.

Двое одетых в чёрное исполнителей тут же вывели братьев из процессии.

В таверну «Медведь» Постума сопровождал лишь один человек – здоровяк, выше его на целую голову, широкоплечий телохранитель Крот. Как его настоящее имя и почему парня прозвали Кротом, никто в окружении Августа не знал. Да и не интересовался, потому что у любого, кто глядел на мрачную физиономию Крота, разом пропадала охота задавать вопросы. Крот числился личным телохранителем императора и всюду сопровождал Постума.

Таверна за последние годы сильно изменилась – на стенах появились аляповатые плакаты, под потолком висело набитое опилками чучело неведомой твари, зарубленной преторианцами на Пренестинской дороге. Чья фантазия могла вообразить это огромное раздутое черно-зеленое туловище с ржаво-рыжим брюхом, полсотни разнокалиберных ног с бледными полупрозрачными щупальцами, каждое с острым коготком, и маленькую голову, чем-то похожую на собачью – один глаз чёрный, огромный, другой – голубой, маленький, с вертикальной прорезью зрачка. Глаза, разумеется, вставили стеклянные, и никому уже не известно, какие глаза были у живого гения-мутанта. Возможно, чучельники, большие затейники в подобных делах, специально придали монстру одновременно и жуткий, и забавный облик.

– Привет, гений! – крикнул Постум чучелу. – Как видишь, быть бессмертным – занятие невесёлое. Знаешь, приятель, я бы ни за что не поменялся с тобой местами.

Четыре «лошадки», поджидавшие Августа за столом, уже выпили по бокалу-другому вина, захмелели и все время хихикали. Ах нет, Хлоя, как всегда, не пила, и лишь изображала лёгкий хмель.

– Какое милое ржание! – воскликнул Постум. – Сразу видно, что кобылки застоялись в конюшне.

Девицы закричали ещё громче и захлопали в ладоши. Сейчас они принарядились, то есть на каждой было по несколько кусочков ткани: на смуглой Туллии – ярко-красная с голубыми вставками туника, а на трех белотелых красавицах – лоскутки белого, голубого и ослепительно-оранжевого. Четвёрку роскошных тел опекал невысокий юноша с наглыми бесцветными глазами и лягушачьим ртом, растянутым в постоянной улыбке. Парень был подвижен, как мартышка, и непрерывно сыпал словами. На вид он казался ровесником Постума, но в чёрных его кудрях мелькали серебряные нити.

– Август! – воскликнул паренёк, целуя девушек в шею и плечи. – Подари мне эту прекрасную квадригу, и я стану самым счастливым человеком в Империи.