Абу Нувас - Бетси Шидфар

— Меня зовут Хасан, моего отца звали Хани ибн Абд аль-Авваль ибн ас-Сабах аль-Хаками ад-Димашки. А как зовут тебя?

— А меня зовут Исмаил Абу Сарка, ибн Лисс аль-Лусус ибн Кати ат-Тарик ибн аль-Мутасаллиль фил-ль-лейль, и я из славного рода Сасанидов.

Хасан снова сжал кулаки. Басриец смеётся над ним — ведь таких имён не бывает! То, что сказал мальчишка, значит: «Исмаил, отец воровства, сын вора из воров, сын разбойника, сын крадущегося в ночи», а Сасаниды на самом деле — древние персидские цари. Хасан слышал сказки о мудром и справедливом правителе Ануширване из рода Сасанидов. Не может быть, чтобы этот оборванный бродяга происходил из рода славных царей!

Мальчик снова расхохотался, потом произнес:

— Не сердись, уж очень смешно ты говорил о своём отце. Зачем такие длинные имена? Я просто Исмаил, а ты Хасан.

— А почему ты сказал, что из рода Сасанидов? — обидчиво спросил Хасан.

— Ты не знаешь, кого теперь зовут сасанидами? — удивился Исмаил. — Сасаниды — это наше братство, нас все боятся, а многие купцы даже платят налог нашему старшине шейху аль-Кудаи. Наш шейх поважнее любого из этих купцов, а уж добра у него видимо-невидимо!

— А чем занимается ваше братство?

Исмаил улыбнулся:

— У нас есть разные ремёсла. Самые старые, у кого почтенный вид, ходят из дома в дом и просят милостыню. Если увидят богатый дом, ставят знак на двери, и тогда наши молодые мастера ночью проделывают подкоп и забирают всё добро, какое там есть. А кто берёт сок шелковицы и натирает себе спину, а потом проводит чёрные полосы, получается точь в точь, как рубцы от плети, люди таким дают щедрую милостыню. Послушай, герой, пойдем со мной, не пожалеешь!

Они долго шли по кривым и запутанным улицам. Хасан крепко держался за руку Исмаила. Наконец, вышли на площадь. Она была не такой широкой, как первая, на нее выходили четыре улицы. Народу здесь толпилось еще больше, чем на рынке торговцев тканями. Всюду установлены загородки с возвышениями посредине. В загородках сгрудились рабы. Больше всего среди них африканцев: чернокожих и курчавых зинджей, бронзовотелых жителей восточных берегов, худощавых и стройных эфиопов. Встречались и белокожие рабы, наверное, румийцы, захваченные в набегах: их привезли сюда, на знаменитый невольничий рынок Басры, с севера. Отдельно стоял самый ценный товар — молоденькие девушки и девочки: белокурые румийки, увешанные серебряными драгоценностями берберки, длиннокосые жительницы Арманиййи, и даже дейлемские девицы в широких сборчатых юбках.

Богато одетые, важные купцы подходили к невольницам, поднимали покрывало и всматривались в лица, а то и ощупывали их. Больше всего покупателей было у этих помостов. Всеобщий интерес вызывали и захваченные в плен воины из племени йолуфф — широкоплечие и длинноногие темнокожие богатыри; когда работорговцы поднимали их закованные в тяжелые цепи руки, чтобы показать, что товар без изъяна, мускулы перекатывались у них под кожей.

Мальчики с трудом пробирались сквозь толпу. В это время покупатели и зеваки расступились. На площадь выехали три всадника; за ними четверо чернокожих великанов несли богато богато украшенные носилки.

Дойдя до одной из загородок, где стояла небольшая палатка, рабы опустили носилки, и из них, с трудом перекинув ногу через поручни, вывалился высокий человек с огромным животом. На нем был богато вышитый золотом черный кафтан, на голове красовалась большая чалма.

Исмаил притянул Хасана за руку поближе к палатке, и приятели встали, зажатые в толпе зевак.

Неожиданно Исмаил сильно толкнул Хасана в спину и тот, не удержавшись на ногах, покачнулся и едва не свалился на землю у ног роскошно одетого толстяка.

— Да проклянет тебя Аллах, сын греха! — завопил тот. — Сейчас позову стражу и она очистит этот рынок от бродяг и оборванцев!

Сопровождавшие его конники тронули поводья и, расталкивая лошадьми людей, которые с опаской освобождали им дорогу, приблизились к хозяину. Но мальчики были уже далеко. Исмаил схватил Хасана за руку и, пробираясь между ногами, они выскользнули из толпы и очутились на одной из отходящих от площади улиц.

— Почему ты толкнул меня? — задыхаясь, выкрикнул Хасан. — Я думал, ты и правда стал моим другом, а ты меня все время обманываешь!

Исмаил засмеялся и, подняв свои лохмотья, показал Хасану большой парчовый кошель, расшитый жемчугом. — Вот это добро так добро! — продолжая смеяться, сказал он.

Цепкие пальцы опустились ему на плечо и, скользнув по руке, ухватили кошель. Мальчик дернулся, но потом, повернувшись, спокойно произнес:

— А, это ты, шейх, сегодня у нас хорошая добыча!

— Да благословит Аллах тех, кто совершает добрые дела! — откликнулся тот, кого Исмаил назвал шейхом — учителем. — А кто тут с тобой?

— Это Хасан, он проворен и неглуп, он пригодится нашему братству.

— Если пожелает Аллах, — ответил шейх и, осмотревшись, вполголоса произнес — Стойте тут, никуда не уходите, вы можете понадобиться.

Хасан внимательно разглядывал шейха. Это был высокий старик в чистом кафтане и большой чалме, похожий на имама или учителя. Наклонившись к Исмаилу, он что-то прошептал ему, а тот молча кивнул. Потом шейх повернулся и растворился в толпе.

— Сейчас начнется потеха! — шепнул Исмаил. — Стой возле меня и не отходи.

— А ты больше не будешь меня толкать? — недоверчиво спросил Хасан.

Тут мимо мальчиков прошел странный человек в белой чалме Его длинная всклокоченная борода была сильно выкрашена хной, и стала красной. Человек этот так торопился, что едва не налетел на Исмаила. Крепко держа Хасана за руку, тот притиснул своего приятеля к стене углового дома.

Через несколько мгновений равномерный гул толпы заглушил чей-то пронзительный визгливый голос:

«О люди, горе, горе, кто отомстит за смерть святого мученика Хусейна? Прошло уже почти сто лет после того, как земля Кербелы увидела преступление, которому не было равных во все времен! Плачьте же, если не можете отомстить за смерть сына Али, да упокоит его Аллах!»

— Это вопит краснобородый, который прошёл мимо нас, — сказал Исмаил. — А теперь послушай, что будет кричать мой учитель, шейх Бадави!

И, действительно, через некоторое время до Хасана донесся неясный шум, который постепенно усиливался. Он стал прислушиваться, но смог различить только крики: «Осман, Осман!»

— Что они кричат? — спросил Хасан.

— Они славят праведного халифа Османа. Это шейх Бадави собрал вокруг себя его приверженцев, и сейчас начнется драка. Теперь не зевай!

Исмаил снова взял Хасана за руку, и они медленно и осторожно направились к площади. Дойдя до конца улицы, Исмаил выглянул.

— Подойди сюда, — кивнул он своему спутнику.

Хасан тоже выглянул и увидел, что площадь будто разделилась на две почти равные части — справа на возвышении стоял краснобородый и визжал, исступлённо размахивая руками. Те, кто собрались вокруг него, тоже махали руками и вопили: «О Хусейн!» А справа образовалась толпа вокруг шейха Бадави, здесь тоже раздавались крики: ясно, что стычка неизбежна. Правда, многие осторожные люди покидали площадь, палатки работорговцев пустели, но из окрестных улиц выходили молодцы в кафтанах и длинных рубахах, у некоторых головы повязаны платком, а в руках сверкали длинные ножи.